Особенно напрягаться не пришлось. Мариэтта благосклонно приняла половину зарплаты авансом. Андрей строго указал, где расписаться (пришлось наскоро слепить бланк авансовой ведомости). Вместе с деньгами коллега Капчага получила увольнительную до обеда, указание не опаздывать и не терять мобильный телефон. Фыркнула, но вполнакала, – видимо, и впрямь обрадовалась.
Вернулась вовремя, только в салон и ездила. Андрей вышел из мастерской, тихо офигел и вернулся домывать разобранную планетарку. Нет, с дредами было покончено. На голове девицы красовался короткий хвостик, – волосы оказались черными, блестящими, вполне ничего себе. Но эта пристойность целиком компенсировалась кольцом, сияющим в ноздре Мариэтты. Новоприобретенное украшение было серебряным, размером с гайку на «19». Кажется, девчонка сделала и новый макияж, но «гайка» затмевала все.
– Треш! – торжественно провозгласила за обедом Таисия.
– Ага, я грязная вонючая особа, развратная и гнусная притом, – с не менее торжествующими интонациями продекламировала Мариэтта. – Я откровенна, я носата, я пахуча, не то что ваш безвкусный, ваш диетский, ваш противный голубец. Хочу в Рио-де-Жанейро. К белым штанам и брюнетам.
– Капчага, – резко сказал Андрей. – Глупости не болтай. Голубцы отличные. Украшение свое имеешь право носить в неслужебное время. На операции – и не думай: зацепишься за первый же куст, выйдешь из строя. Дезертировать «самострелом» хочешь? И не надейся. А так носи и радуйся. Но раз ты таскаешь такую бранзулетку, люди, надо думать, имеют полное право оценить твою роль в русской культурной революции и высказаться по этому поводу.
Коварная Мариэтта радостно заулыбалась:
– А я че? Кому-то говорю «не хамите, парниша?» Каждый может кинуть в меня камнем. Голубцы я для рифмы приплела. Простите, тетя Тая. Отличный продукт. Хотя и не стоит делать из еды культа.
– Замолкни, а? – взмолился Андрей.
– Все, я умолкаю, не то по шее получу и подвиг свой не совершу. – Осквернительница могил бодро запихала в рот половину голубца.
Остальные пытались вникнуть в суть трепа, так щедро извергнутого довольной жизнью девицей. Первоисточников, кроме Андрея, никто не помнил. Таисию, решавшую, разрыдаться сейчас или попозже, взял за руку Алексей Валентинович, что-то забормотал про глупые детские стишки.
После ужина, когда мыли посуду, начальник сказал Генке:
– Намекни подруге, что если она будет так много читать и смотреть классику, да еще цитировать шедевры людям, давным-давно забывшим об их существовании, то это добром не кончится. Или вилку в глаз от мадам заработает, или я сам воспитанием займусь.
