* * *
Жрать не хотелось. Андрей попил чаю и пошел заполнять журнал. Сан Саныч уже позвонил, поздравил с боевым крещением и напомнил, что опыт – дело наживное. Следовало согласиться. Командованию завсегда виднее.
Черт, в душу словно кошки нагадили. Перед глазами стояла чужая пустая комната. Там даже в шкафу был какой-то обреченный порядок. Нежилой порядок.
Курить хотелось жутко. Андрей вышел в коридор, спустился по темной лестнице в фойе малого зала. Тишина, темнота, лишь плывут по стеклам отблески далеких фар. Андрей прошелся по кассовому залу, посмотрел на свою фамилию на табло. Вечный кин-мех II категории. Впрочем, сейчас древняя табличка выглядела успокаивающе. Ночной смотритель «Боспора» прошелся среди облицованных мрамором колонн, вернулся в фойе. В буфете что-то звякало.
– Капчага, твою мать! Какого хрена?!
– Ну что вы орете, гражданин начальник? Вот я бутылку чуть не разбила.
Андрей перегнулся через стойку и ухватил за шиворот блудливую подчиненную.
– Только без рук! – запротестовала Мариэтта.
Андрей придавил ее к стойке:
– Пиво таскаешь? Тебя предупреждали? Предупреждали нос по ночам не высовывать? Дурища малолетняя, завтра же тебя в отстойник сдам.
– Ну и сдавайте, – придушенно заверещала девица. – Шею только не сверните.
Андрей сообразил, что придавил от души, отпустил.
– Пошла наверх, живо! Идиотка безмозглая.
– Раз попалась, значит, идиотка и есть, – с достоинством признала гражданка Капчага и попыталась привести в порядок свои серые лохмы. – Между прочим, рукоприкладство…
– Иди сюда! – Андрей за ворот необъятной толстовки выдернул девку из-за прилавка.
– Ай! – Зазвенел упавший стакан. – Вы всю посуду побьете.
– Обойдешься без «Жигулевского».
– Да не в дугу мне ваше пойло дешевое. Я только фанты налила. Могу деньги отдать.
– Фанта еще хуже. Стопроцентная отра… – Андрей осекся.
В темноте за противоположным прилавком буфета кто-то был. Андрей догадался, кто именно, раньше, чем гибкая фигура выступила из тени.
– Чего вы? – Мариэтта дернулась, но начальник жестко ухватил ее за волосы, придавил лицом к пластику стойки, не давая поднять голову.
– Ой, да вы совсем съехали, – заскулила девица. – Больно же!
– Замри, мышь ночная, – пересохшими губами выговорил Андрей.
Хеш-Ке молча стояла по ту сторону буфета. Длинные ноги чуть расставлены, пальцы играют сыромятным темляком на рукояти ножа. Чувственные губы кривила презрительная усмешка.
– Вы меня чего разложили? – прохрипела глупая Мариэтта и заерзала по стойке, настойчиво пытаясь освободиться. – Пусти, говорю, хам военный.
