– Вы, Нина Ниловна, дура, – печально констатировал Андрей. – Лично я к вам вопросов больше не имею. Капчага, иди, заканчивай.
Мариэтта вышла из тени: огромный револьвер заткнут за пояс, коротенькая щегольская курточка распахнута, темные пряди прически должным образом всклокочены. Извлекла из набедренного кармана складной нож, не торопясь раскрыла. Озабоченно щупая острие, пробормотала:
– Значит, за то, что руку на мою попку подняли, – пальцы большие и указательные. За то, что слышали, как визжу, – уши обрежу. Ноздри вырвать – ну, это как положено. Да, еще веки обрежу – сильно рожа у вас тогда была довольная, Нинель Жиловна.
– Что за мерзкие шутки? – Охлобыстина села, дрожащими пальцами поправила капор. – Имейте в виду, все это незаконно. Я категорически возражаю.
Генка ухмыльнулся:
– Вы потом пожалуйтесь. В этот, как его, в синод. Или прямо государю императору.
– Сопляк! Да как ты смеешь!
Генка меланхолично передернул затвор французской трещалки:
– Маня, ты сейчас начнешь разводить бодягу с кровью и дерьмом, и мы опять на ужин опоздаем. Давай я бабку шлепну, уши обрежешь да пойдем.
– А ноздри?! – весьма искренне возмутилась Мариэтта.
Охлобыстина с ужасом перевела взгляд на Андрея:
– Как вас, майор… Прекратите. Это ни в какие рамки не…
– Не лезет, – согласился Андрей, равнодушно поигрывая «экспедиционным». – Мы пришли к вам, следуя своим должностным инструкциям, и с исключительно мирными целями. Вы нас как встретили? Экое хамство, людей при исполнении обязанностей избивать, раздевать и под замок сажать. Про издевательство над сержантом я уже не говорю. Исключительно благодаря вам группа и была переведена в боевой режим. Формальностей, как догадываетесь, стало значительно меньше. Опрашивать вас никто уже не собирается. Выбрали этот мир, здесь и будете похоронены. Советую помолиться. Здесь так заведено.
– Вы будете меня учить?! Свиньи, солдатня безумная, хамы…
Андрей скривился:
– Капчага, не тяни.
Мариэтта по-особенному улыбнулась и шагнула вперед.
Должно быть, эта улыбка и сломала Охлобыстину. Завуч придушенно завизжала и поползла к коляске.
Андрей и сам испугался. До сих пор беспокоился, как бы «смит-вессон» за поясом девчонки самопроизвольно не бабахнул. Но, увидев улыбочку, забыл обо всем. Абсолютно понятно, с кого эта плотоядная гримаска скопирована. Неужели бабы сплошь садистки? Или это все-таки игра?
– Не нужно. Не нужно! – Охлобыстина, разом постарев, рыдала и закрывала лицо. – Я вернусь. Я под суд пойду. Только не уродуйте. Это… это бесчеловечно.
