— А где проживала эта несчастная?
— В Италии. Трудное поручение. Однако был граф Алексей Орлов. Силач, лошадник и победитель. Он в Чесме, не будучи флотоводцем, угробил турецкую эскадру. Так вот, он исполнил монаршую волю. И в самом деле, вывез бедняжку.
— Но как?
— Она его полюбила. Женщины любят таких кентавров. Она полюбила, она поверила, она с ним кинулась в Петербург навстречу Петропавловской крепости и скорой смерти.
— Так он — чудовище.
— Ну что же, кентавр и есть чудовище. Но все оказалось не так уж просто. Суть в том, что и он ее полюбил. С тех пор он лишь доживал свою жизнь. Ни одного счастливого дня.
— Зачем же он так с собою расправился?
— Он выполнил государственный долг, приказ державы и государыни. Патрисиа, вы когда-то спрашивали: есть у меня любимая реплика?
Она улыбнулась не без лукавства:
— «Тр-р-р… И больше тебя не будет».
— «Тр-р-р. И больше тебя не будет». В «Царской охоте» такая есть.
— Скажете ее мне?
— «Глупы люди».
Она задумалась, помолчала, потом спросила:
— А чья это реплика?
— Там есть поэт. Прохиндей. Приживал. Пьяница. В общем, голь перекатная. И вот он вдруг говорит Орлову: «Вам виднее. А я как вспомню, как она глядела на вас, как от счастья едва дышала, так и думаю: глупы люди».
— Мне кажется, вы написали актрисе красивую роль.
— Не знаю, Патрисиа. Но я старался. Очень старался.
— А драматурги любят актрис?
— Ну так ведь это почти закодировано. Если ты любишь своих героинь, любишь и тех, кто их оживляет.
Солнце, спустившееся с Кордильер, плыло на уровне «Il presidente». Чудилось, что, устав от дороги, оно задумало остановиться, передохнуть хотя бы полчасика, и мудро выбрало для привала гостиницу в коста-риканской столице. Оно без стеснения и стыда глядело в распахнутое окно на двух, будто замерших, человечков. Ни разу в другой моей, прошлой жизни, отравленной ожиданием чуда, еще не являлся в бездонном небе такой исполинский пылающий шар.
— Так все-таки государство бесчувственно.
— Машина она и есть машина. Холод и лед.
— Других не бывает?
— Патрисиа, нет Города Солнца. Все это только прекрасный миф прекрасного сердца. Ничуть не больше.
— И в чем же, по-вашему, наше проклятье?
— Так он же сказал.
— Кто — он?
— Мой рифмач. В глупости нашей. Мы адски глупы. Слушаем басни, заводим лидеров. Лидеры обещают счастье.
— А мы им верим. Я понимаю.
— Вот Гельдерлин и сказал, что любит «человечество грядущих столетий». Все знают цену своим современникам.
— И что же нам делать?
