— Ну что же, надо ее поздравить. Замужество, семья, материнство. Все очень достойно. Какой же номер?
— Сейчас не скажу. Они переехали. В новый терем. Но я постараюсь выяснить.
К вечеру номер был у меня.
Мой телефонный аппарат мне показался черной лягушкой, замершей перед тем, как прыгнуть. Черт бы их взял. Холера им в бок. Жил мирно, никого не цепляя. Так нет же, они без меня не могут. Я горько вздохнул. Вадим, решайся. Выбор у тебя невелик.
Нина Рычкова меня узнала. Кто б мог подумать? Я ободрился.
— Вадик Белан! Конечно, помню. Прорезался?
— Говорят: лучше поздно…
— Чушь говорят. Ты меньше их слушай. Вовсе не лучше. Я скоро женюсь. (Именно так она и сказала. Я подумал, что глагол выбран верно.)
— Слыхал. (В моем голосе прозвучала торжественно скорбная интонация.)
— А как раздобыл ты мой телефончик?
— Слава Рымарь мне его раздобыл.
— Ах, да. Я ж его о тебе поспрошала. Он и назвал твое имя-фамилию.
— Аналогично. Спасибо ему.
— Шустрый жиденок. Ты что, с ним дружишь?
Я ей сказал, что слово «дружба» в этом случае звучит слишком сильно. И тут же подумал: второй раз за день я отвечаю — «это не дружба». При этом я не очень лукавлю. В сущности, так оно и есть. Может быть, я на нее не способен? Стоило бы о том поразмыслить. Я испытал дискомфорт и сказал, что в сфере этнических вопросов — я человек без предубеждений.
— Может, ты сам не без греха? — Она рассмеялась. — Ну ладно, шутка. Меня это не больно колышет. Слышал, наверно, два кирпича с крыши летели? Один говорит: «Интересно, на кого упадем?». Другой отвечает: «Какая разница? Главное, чтоб человек был хороший». Теперь колись: есть какая корысть?
— Само собой.
— Так чего тебе нужно?
— Увидеться.
Она хохотнула:
— И только-то? Оно тебе надо?
— Надо, если я позвонил.
Она была безусловно довольна тем, что моя корысть бескорыстна. Для убедительности я добавил:
— Я тебя видел на этих днях.
— Да? Где же?
Я мысленно себя выругал. Видно, меня понесло — заигрался! Нечего распускать язык. Помедлив, я грустно вздохнул:
— Во сне.
Нина Рычкова опять посмеялась. Потом озабоченно проговорила:
— Ох, этот русский человек… Уж кони — с копыт, а он все запрягает. Так что ты делаешь в воскресенье?
— Что скажешь.
— У отца — сабантуйчик. Придут сподвижники и соратники. Тебя не смущает?
— Меня-то нет.
— Ну, если так припекло, приходи.
Утром воскресного дня я долго стоял под душем и долго брился — я дал себе слово, что выскребу щеки не хуже этого Бесфамильного. Сегодня вечером надо быть в форме. А днем я должен быть недоступен для отрицательных эмоций.
