Анита Хегг вздохнула и подняла взгляд на полосу серо-голубого неба, видневшегося из окна тесной комнаты. Напротив нее сидел Лейв Вик и листал папку с документами, проявляя заметно меньше рвения, чем его коллега.
— Лежит небось на дне озера Мьёса, — произнес он. — Или где-нибудь там наверху на горной пустоши.
Анита не стала объяснять этому южанину, что «там наверху» называется «на холмах», а не «на пустоши». Ведь мысль была ясна: местность вокруг Лиллехаммера представляла собой главным образом горные пустоши, крутые поросшие кустарником холмы, порой труднопроходимые, где можно спрятать труп так, чтобы его никогда не нашли, во всяком случае, если преступник мало-мальски ориентировался на местности.
В дверь постучали. Эстер Фладму вернулась из своей инспекционной поездки и поинтересовалась, о чем с ней хочет побеседовать небольшая делегация из Хамара. Обе женщины-полицейские хорошо помнили друг друга по работе над делом Скарда, хотя они и не были близкими подругами. Анита отметила про себя, что Эстер, которая была на несколько лет старше, поправилась, обзавелась очками в золотой оправе, золотым кольцом на пальце и проседью в волосах.
— Так ты больше не работаешь с уголовными делами?
— Я сдалась пару лет тому назад. Стало трудно. Слишком много мерзости каждый день. Слишком много прекращенных дел. Слишком много заведомых негодяев на свободе, опасных, больных мерзавцев… — Эстер Фладму быстро потеряла облик уравновешенного следователя по вопросам экономики.
— Мы как раз пытаемся добраться до одного из них, Агнара И. Скарда. Ты его помнишь?
Эстер хорошо его помнила и с интересом выслушала рассказ Аниты об убийстве в Хамаре.
— Так вы думаете, что это мог быть он?
— Он — наш главный подозреваемый. Признайся, что он вполне подходит на эту роль.
— Даже очень. За исключением одной детали: Агнар И. Скард стал верующим.
— Верующим?
— Полная смена образа. Благочестивый христианин. Наши сотрудники продолжали следить за ним и после прекращения дела. Через полгода после исчезновения жены он совсем свихнулся. Попал в психушку. А потом переехал, и последнее, что я о нем слышала, — он стал проповедником.
— Это чистый блеф!
— Да, но мастерски проделанный.
— Точно так же, как номер со скорбящим супругом.
— Но мы же не знаем… — Эстер Фладму покачала головой. — В таких делах часто происходят вещи, которые кажутся абсолютно нелогичными. Они и есть нелогичные, и именно это делает дела о семейном насилии такими неприятными. Все лгут. Все что-то скрывают. Кажется, что у всех совесть нечиста. Ты можешь припомнить развод, который был бы простым и легким?
