Как-то раз я случайно стала свидетелем того, как она его выгнала вон.
Я прогуливалась, как обычно, по кварталу с особняками по направлению к парку Клюкхаген, когда заметила его, марширующего вниз по улице Руаля Амундсена с чемоданом на колесиках. Его было нетрудно узнать, хотя за эти годы он изменился: полноватый человек средних лет, неприметный по внешности и одежде, — весьма унылое зрелище, которое, вопреки опасениям, не оказало на меня никакого впечатления.
Из дома раздавалась громкая музыка. Очевидно, она уже вернулась домой с работы. Или пятница — день уборки? Ей надоели его визиты и она решила вымести его из дома навсегда? А может, он бежал сам? Не выдержал совместной жизни с молодой, жизнерадостной — а возможно, и с требовательной — женщиной. Однако когда я мельком увидела его лицо, мои надежды и триумф как рукой сняло. Даже на расстоянии пятидесяти метров я узнала его ожесточенный взгляд. Он был вовсе не повержен и не побежден в борьбе с независимой женщиной — он был в бешенстве! Его угловатые, почти механические движения не предвещали ничего хорошего. Мне даже показалось, будто я слышу, как из его уст вырываются проклятья. Когда этот знаток истории религии раздражен, у него обнаруживается богатейший запас ругательств и проклятий.
Вдруг мне показалось, что это уже произошло.
В этот момент я поняла, что вся эта история с нервным срывом и больной психикой — лишь маскарад. Что он снова обнажил свое подлинное «я», а она поплатилась за это. Теперь, когда меня больше не было, а он на людях играл роль сломанного и кающегося вдовца, Агнар вновь дал волю своей ненависти к женщинам, и она, избитая и страдающая, лежит в доме. А он включил радио на полную мощь, чтобы заглушить ее крики…
Я повернула назад и побежала к дому. Постучала в дверь, но внутри не было слышно ни звука, кроме музыки. Мною овладела нерешительность — не могла же я разбить стекло и вломиться в дом!
Вдруг дверь открылась, и она появилась на пороге, такая же красивая, с порозовевшими щеками. При виде ее я сначала обрадовалась — ведь она в целости и сохранности! Потом меня охватила паника: как объяснить, что я стою на крыльце и стучусь к ней?
— Да? — сказала она и окинула меня вопросительным взглядом. — В чем дело?
— Добрый день! Я из Нового социального управления, — сказала я, заикаясь. — Мы хотели бы ознакомить всех с нашей…
— Я уже была в вашем управлении, — ответила она удивленно.
Ну конечно. Она же наш клиент. Какая оплошность! Но у меня не было другого выхода, как продолжить свою легенду.
