— А что мама? — вдруг спросила она.
— Она очень обрадовалась твоему звонку. Они боялись за тебя. Сходи к ним.
— Я знаю. Но все так трудно. Они только и делают, что думают о моих отношениях с Ильей, и, когда я прихожу, ничего хорошего не получается. Им в голову лезут только грех и стыд. Они не понимают, что у нас с Ильей все так чисто и красиво, по-настоящему! Этого они не могут понять своим мелким умишком.
— Ну конечно.
— Лишь у Бога надо спрашивать совета насчет любви. Ибо Он и есть любовь! — Ее голос звучал убедительно, как у школьницы, твердо выучившей урок.
— Ну конечно.
— Ты ведь неверующий, правда? — Ее взгляд был открытым, без тени иронии. Валманну пришлось хорошенько подумать, прежде чем ответить.
— Здесь твоя взяла, — сказал он наконец, — но это не значит, что я плохой человек.
— Это я сразу поняла, — ответила она и вновь одарила его улыбкой.
Энг едва успел на самолет. И выглядел он довольно потрепанным, когда бухнулся на сиденье рядом с Валманном.
— Раненько ты домой сбежал вчера. — Ухмылка, которую он старался изобразить, как-то не вязалась с небритой с похмелья физиономией.
— Я устал. А кроме того, понял, что мне далеко до тебя и твоих друзей. — Валманн отметил про себя, что произносит эти невинные слова почти железным тоном. Его раздражал вид коллеги.
— Жаль, вечер получился отличный. Я так думаю… — Энг потер глаза рукой и загоготал. — Должен признаться, что конец я так и не понял. Но мне сдается, что я забил пулю! — Он пихнул Валманна в бок локтем.
— Забил пулю?..
— Я ее отымел по полной. Такая девчонка! Молодая, симпатичная…
— Поздравляю.
— Ты и сам мог это сделать. Оттар сказал мне, что ты долго с ней сидел и разговаривал, а потом вдруг ушел.
Валманн тупо уставился на спинку переднего кресла. Самолет выкатил на дорожку.
— Ты не помнишь, как ее зовут?
Энг призадумался:
— Нет… Честно говоря, не помню. Мне кажется, она и не хотела этого говорить. Но она была чертовски хороша, такая стройная брюнеточка… Фигура что надо!
— Но имени не помнишь?
— Нет, ни черта не помню… — Энг доверительно наклонился к своему коллеге и посмотрел ему в глаза. На лице у него играла приклеенная улыбка. — Но я помню, что у нее пирсинг на одном соске. И такая молодая! О Господи, как же мне повезло!
— Сколько ты заплатил? — спросил Валманн.
— Что?
— Я спросил, сколько ты ей заплатил.
— Какого черта?.. — Улыбку вдруг как ветром сдуло. — Ты на что, собственно, намекаешь?
— Только на то, что она, по всей видимости, в этом деле профи, расчетливая маленькая дамочка, которая не допустила бы до себя такого типа, как ты, без, скажем, небольшой компенсации?
