К счастью, холодная вода ручья, образованного многочисленными родниками, стекающими со склонов оврага, быстро привела её в чувство. Девушка застонала.
– Кто они? На тебя напали? – Весёлое занятие – возиться с девушкой в шоке, возможно, после изнасилования.
– Только что бомбили, – прошептала девушка, – а сейчас тихо. Меня контузило?
– Кто бомбил? Кого? – Тут уже растерялся я.
Девушка посмотрела на меня как-то странно, как на психа. Наконец прошептала:
– Немцы, только что.
– Какие немцы? Кого бомбили? – Я ничего не понимал.
– Нас бомбили, фугасками. Я в овраг побежала, упала. Очнулась – а тут тихо. Они давно улетели?
Хм, я посмотрел на девушку так же, как вы смотрели на меня, когда я начал свою историю, – как на сумасшедшую. И начал говорить медленно, мягко, внушительно:
– Немцы улетели тридцать лет назад и больше не прилетят. Война закончилась, бояться нечего. Скажи, как тебя зовут, где ты живёшь, и я отведу тебя домой.
Девушка смотрела мне в глаза непередаваемым взглядом. Потом медленно, с трудом прошептала:
– Почему тридцать лет назад? Ты шпион?! Что?! Где я?! – И снова стиснула голову руками. – Что ты врёшь?! Где я?!
Короче, обмороки вот-вот должны были смениться истерикой.
И тут меня осенило.
Я быстро вытащил из кармана банкноты, сунул ей под нос.
– Вот, смотри, – советские деньги. Вот Ленин, вот СССР, вот герб.
Девушка перестала кричать, осторожно взяла красный червонец, поднесла к глазам. Долго смотрела на банкноту.
Видимо, профиль вождя мирового пролетариата её несколько успокоил, но она всё же прошептала:
– Это не наши деньги.
– Как не наши! – Я даже рассердился. – Вот Ленин, герб, СССР. Смотри внимательней!
– Вот наши. – Девушка достала из кармашка кофты мятую синюю бумажку, посмотрела на неё, потом на мой червонец – и снова упала в обморок.
Тут до меня начало медленно доходить. Я взял её синюю бумажку. На купюре красовался лётчик и надпись: "Пять рублей". И дата – 1938.
Тут уже дурно стало мне: похоже, девушка была подругой по несчастью, только вместо прошлого сиганула в будущее: из сентября 1941 года на тридцать лет вперёд. Красота!
В общем, откачал я её во второй раз и медленно, спокойно объяснил, куда она попала. Н-да, очень медленно: девушка постоянно впадала в ступор, одно и то же приходилось повторять по нескольку раз, делать паузы, успокаивать, пока она кое-как, с трудом, но осмысляла ситуацию. Наконец девушка приняла происходящее так: её контузило, она проспала летаргическим сном тридцать лет – и вот очнулась. Я поспешил с нею согласиться: для начала и это хорошо. Пока девушка не начала задаваться вопросами, почему за тридцать лет она так и не замёрзла зимой, я решил познакомиться с ней поближе.
