(24:26–27). Поелику получил больше, нежели сколько просил: девица не только дала ему воды, но и сама предложила дать пристанище, обещала снабдить пищею и его, и верблюдов, увидел притом, что и родство, о котором не упоминал в прощении, показано ему вместе с тем, о чем просил, — то какими только мог песнопениями воздал Оказавшему сию милость и засвидетельствовал нелживость Божиих обетовании. Ибо говорит:
благословен Господь Бог господина моего Авраама, Иже не остави правды Своея и истины от господина моего Авраама. Праведен Ты, — говорит он, — потому что прилагаешь великое попечение о благочестивых и преданного служителя Твоего, моего же милостивого господина, удостаиваешь всякого внимания. Истину же слов Твоих возвещают дела. На детях подтверждаешь верность обетовании, какие дал господину моему. Так прославив Великодаровитого, предлагает девице залоги обручения, золотом украшает уши, как охотно и скоро внемлющие прошениям странников, также украшает и руки, прекрасно послужившие великодушию сердца. А когда вошел в дом, увидел ее родителей, открыл заповедь господина своего, дознал и Божию помощь и испытал на себе великую услужливость, с какою приняли его, как знакомого, тогда забыл ли он о господине, при множестве забот потерял ли его из виду и собственное свое отдохновение предпочел ли услугам ему? Нимало. Но когда и родитель, и родительница девицы, и единоутробный ее брат стали просить, чтобы остался у них и могли они несколько дней насладиться пребыванием отправляющейся в путь девицы, раб сказал:
не держите мя, Господь бо благоустрои путь мой во мне: отпустите мя, да иду к господину моему (24:56). Так везде украшает речь свою Божиим именем, от Бога производит даяние благ и Божию же промышлению приписывает совершающееся с ним самим. Что же, скажи мне, повредило ему рабство? Кто из воспитанных в свободе и гордящихся свободными предками показал в себе столько добродетели? Оставил ли он недостигнутою какую–либо меру высокого благочестия?
Но может быть, кто–либо из знающих, как соплетать клеветы, и научившихся охуждать хорошее скажет, что любомудрие господина послужило назиданием рабу и, на него взирая, как на некое зерцало, извлек он для себя сии черты добродетели. А имеющие худых господ также отпечатлевают в себе подобие своего образца и, заимствуя у господ начатки худого нрава, становятся делателями порока, показывая в себе своих учителей. Итак, обличим ложь их и покажем, что приобретение добродетели и порока есть дело произвольное и что раба, который не хочет жить порочно, никакой худой господин не принудит к тому.
