И хотя грех ввел неустройство, однако же Правитель всяческих и в неустройство вложил порядок, и стремление греха, как бы некою уздою, остановил законами, а бразды узды сей, как браздодержцам, вручил правителям. Ими управляются и города, и веси, и воинства. Ибо кто мог бы выносить самоуправство обидчиков, если бы этого пламени их любостяжательности от стремления вперед не удерживал страх законов? Подобно рыбам поедали бы большие меньших, если бы закон не показывал изощренного меча и пылающего костра, и всего иного, что измышлено начальствующими в наказание злодеев. Ибо если, когда и законы угрожают, и начальники наказывают, есть люди, которые в расположении к ближнему свирепее всякого зверя: приводят в ужас как скорпионы, угрызают как змеи, бесятся как псы и на единоплеменных рыкают как львы на зверей иного с ними рода, то чего не сделали бы они, когда бы не было законов и наказывающих начальников? Теперь же, хотя совершаются иными беззакония, однако же отваживающиеся на оные, боясь законов, стараются их утаить и усиливаются прикрыть неправду искусством слова. И обиженный небоязненно приходит к судиям, подает жалобу в обиде, не боится могущества обидчика, не трепещет знатности богатого, но как в пристань прибегает в судилище, описывает причиненные ему обиды, просит предложить на среду законы и по ним судить умоляет судию. И судия произносит приговор, велит возвратить обиженному отнятое у него — дом или поле, или сосуд, нередко же отважившегося на обиду наказывает денежною пенею. По сему–то страху и подламывающие стены, и придорожные хищники не въявь, но скрытно производят грабеж и самым покушением утаиться провозглашают о своей боязни. Ибо иначе, взяв нож, стали бы убивать всякого встречающегося и грабить его имущество. Но из боязни многие не пускаются на злодеяния, да и отваживающиеся на худое дело подстерегают на путях менее проходимых или в городах злодействуют ночью, в помощь к разбою прияв тьму, ночь и общее безмолвие. И если двое или трое из них пойманы и наказаны по законам, то делаются достаточно полезным примером для других, которые, смотря на казнь подобных им нравами, начинают ненавидеть порок как причину позорной смерти.
Но не знаю, как, вознамерившись объяснить причину рабства, вошел я в сии рассуждения. Поэтому время уже возвратиться к тому, с чего начал. Что вначале Создатель всяческих единым соделал естество всех людей: от одного мужа и от одной жены наполнил целую вселенную человеческим родом, сему свидетель — Божественное Писание. А с Божественным Писанием свидетельствует и природа. Получившие себе в удел страны, лежащие на востоке и на западе солнечном, также южные и северные, и обитающие в странах средних имеют один вид устройства, то же число чувств, различаясь только нравами и цветом. Но нравы образуют обычаи и душевная свобода. Сие же различие можно находить и у нас самих. А инаковость цвета производит положение страны. У живущих вдали от лучей солнечных поверхность тела белее, а у населяющих восточные и западные страны к южному полюсу тело чернеет, подобно дровам, которые от долгого сближения с огнем обугливаются и принимают на себя черный цвет. Поэтому одна человеческая природа и в начальниках и в подначальных, и в подданных и в царях, и в рабах и в господах. Но и будучи единою, проповедует справедливость Создателя, и разделившись со временем на рабство и господство, но в рабах и в господах сохранив одно и то же отличительное свойство, как обвиняет грех, произведший потребность сего разделения, так и в этом самом показывает правосудие Творца, потому что тождество сущности сохранил Он до конца, а безпорядочность греха отвратил порядком верховной власти и притяжательность его подчинил правилу законоположения, как и строитель корабля по нити выравнивает доски и обсекает лишнее.
