Шполянский закатился быстреньким, с частыми всхлипами, смехом.
— Что это такое? — насторожился Чупров.
— Разве нэ чулы по радьо? Письма родным и знакомым з целинных земель. Кажно воскресенье в семь годын по местному часу. То как железо! Якый-нэбудь отображающий товарищ вроде вас цю брэхню насочинял, нэ наче.
— Нехорошо вы говорите, — строго сказал Борис. — Лучше бы вам помолчать.
— Як нэ москаль, то и руками нэ плескай? — подался Шполянский на Бориса волчьим лбом. — Рот затыкаете порядным людям? Га?
Ответить Борис не успел. Шполянский отвалился на спинку сиденья и, уставив глаза в потолок кабины, заунывно запел:
Кайданы турэцьки,
Каторга бусурманська…
Песню он перебил долгим затяжным зевком. Потом, не глядя на Бориса, сказал:
— Ваше «помолчать» в зубах настряло. Алэ прошел тот час, колы…
На чорни кудри наступаты,
3 лоба очи козацьки выдираты…—
снова заныл Шполянский.
Машина резко остановилась. Мефодин зло распахнул дверцу кабины.
— Шо ты, Васька, шо? — испуганно выставил руки Шполянский. — От скаженный! Молчу, молчу!
— Испугался, что из машины выкину? Надо бы тебя!.. Вот так! — Мефодин крепко взял Шполянского за воротник. — Что жмешься? Ладно уж, сиди… — Он встал на подножку и посмотрел вперед. — Опять кто-то застрял.
— А где ночевка будет, не слышали? — спросил Борис.
— На Цыганском дворе будто бы, — ответил шофер.
— Зайдешь на ночевке? — значительно посмотрел на него Шполянский. — Заходь. Чуешь?
— Приказ директора слышал?
— Хо! Прыказ! — засмеялся темным смехом Шполянский. — Падать, так вместях.
— Сволочь ты, Оська, — глухо сказал Мефодин, низко склонившись над рулем.
Борис вылез из кабины, поблагодарил Мефодина и зашагал к голове колонны.
Глава 6
Все чувства наружу!
На этот раз встали перед ручьем с низкими заболоченными берегами. По ручью уже бродил кто-то из шоферов, обутый в резиновые сапоги, выдирая ноги из грязи, как аист. Он неожиданно провалился в яму по пояс, и с берега ему весело закричали:
— Есть такое дело! Сто граммов имеешь, Петя! Особо строгим приказом директора пить во время похода было запрещено. Но людям, намокшим при переправах в холодной весенней воде, выдавали профилактические сто граммов. И сейчас на берегу стояла Квашнина с поллитровкой и мензуркой.
— Вы что же это, в ходячий буфет превратились? — засмеялся, подойдя к ней, Чупров.
— Прямо кафе-поплавок! — засмеялась и Шура. — Искупался — и ко мне.
— Тогда попрошу сто и бутерброд с сыром.
— Сначала искупайтесь да машину потолкайте! — Ого! Подорожала нынче водочка! — с шутливым испугом попятился от девушки Борис.
