- Красиво, правда?
- Да, - с трудом отрывая взгляд, отвечаю я. - Никогда не замечал, что тут так красиво...
- А завтра ее снесут. - Он говорит это очень тихо и в его глазах появляются крохотные искорки слезинок.
- Как же так?
- Да так... Говорят, что не нужна она никому, место только зря занимает.
- Как никому? А нам? Тебе и мне!
- Нас не спросят. Взрослые всегда так. - Дрожь вновь пробегает по его руке и я ничего не могу ответить.
- Пойдем, заберемся на самый верх! - вдруг предлагает Он и, высвободив руку, устремляется через площадь.
- Погоди, там ведь может быть опасно. И темно...
- Я там уже был. Ничуть не темно. И не страшно.
Преодолевая преграды из груд битого кирпича и щебня, мы добираемся до входа в башню. По узкой винтовой лестнице медленно поднимаемся, не обращая внимания на поскрипывание деревянных ступеней, своим скрипом словно жалующихся на свою судьбу.
Вот мы уже и наверху.
- Давай постоим, - робко предлагает мой спутник, - посмотрим на мир...
Я не возражаю - отсюда открывается чудесный вид на город, тихо дремлющий в полночный час. Вот площадь, блестящая брусчаткой в лунном свете; а вот узкие улочки, и дома, где мирно спят горожане. А там, вдалеке, за холмом - течет река, а за ней тенистый лесок, в котором еще водятся белки. И все это можно увидеть отсюда, с этой старенькой и вроде бы никому не нужной башни... А вот завтра уже будет нельзя. Люди крепко спят и не догадываются об этом...
Постояв, мы решаем спуститься, и мой спутник стремглав ныряет вниз, громко топоча по лестнице.
Никогда не знаешь, насколько длинна жизнь неодушевленных предметов. Такие, казалось бы мощные дубовые ступени, со временем становившиеся лишь крепче, закаленные холодом и непогодами, испускают протяжный вздох и подламываются под Его ногами... Хрупкое мальчишечье тело, взмахивая руками, как взмахивает крыльями бабочка, пытаясь удержаться в воздухе при сильном порыве ветра, падает вниз, с высоты двух этажей, на бетонный пол, засыпанный битым кирпичом.
Позабыв всякую осторожность, перепрыгнув злосчастные ступени, треснувшие у самой стены, я слетаю вниз, к Нему, моему лучшему другу, спеша хоть чем-то помочь. Глаза застилает туман, я с трудом поднимаю мальчика и голова его повисает с моей руки, а широко раскрытые глаза, полные боли и удивления, глядят куда-то вдаль.
Мгновения застыли в вязком воздухе, я уже ничего не осознаю от боли, раздирающей душу, и раскаленной иглой вонзающейся в сердце. Тихо сажусь на пороге башни, опуская бездыханное тело на колени и уже не могу удержать слез.
