Посматривал Роран и на Катрину. Он видел, что, несмотря на постоянную занятость, ее веселый нрав словно погас, сменившись почти постоянным раздражением и тревогой. Она упорно старалась отстирать эти проклятые бинты, но особого успеха это не приносило, и она все сильней хмурила брови, а потом стала вздыхать и даже порой вскрикивать от досады.
Наконец, когда она в очередной раз шлепнула мокрой тряпкой по стиральной доске, разбрызгивая во все стороны мыльную воду, а потом снова склонилась над корытом, недовольно поджав губы. Роран рывком поднялся со своего пня. подошел к ней и предложил:
— Давай лучше я.
— Нет. это уж совсем никуда не годится. — запротестовала Катрина.
— Ерунда. Иди хоть посиди немного, а я закончу… Ну же. ступай.
Она покачала головой:
— Нет. Это тебе нужно отдохнуть, а вовсе не мне. И потом. это не мужская работа.
Роран презрительно фыркнул:
— Это кем такой закон писан? Мужская работа, женская… Любая работа должна быть сделана, и точка. А теперь иди и сядь спокойно: ты сразу почувствуешь себя лучше. как только дашь отдых ногам.
— Роран. я же хорошо себя чувствую.
— Не глупи. — Он ласково пытался отодвинуть ее от корыта. но она не уходила.
— Это неправильно. — протестовала она. — Что люди подумают? — Она махнула рукой в сторону бредущих по грязной дороге варденов.
— Они могут думать все. что им угодно. Это ведь я на тебе женат, а не они. Если они считают, что, помогая тебе, я теряю свое мужское достоинство, значит, они просто дураки.
— Но ведь…
— Но ведь ничего. Ступай. Кыш! Убирайся отсюда.
— Но я…
— Я с тобой спорить не собираюсь. Если ты сама не сядешь, я отнесу тебя туда и к пню привяжу.
Хмурого выражения у нее на лице как не бывало.
— Так-таки и привяжешь? — весело спросила она.
— Так-таки и привяжу. А теперь уходи! — Когда Катрина неохотно отошла от своего драгоценного корыта ровно на один шаг. Роран в притворном отчаянии воскликнул: — Hу ты и упрямая!
На себя посмотри. Ты даже мула кое-чему научить смог бы.
Неправда, я ни капельки не упрямый. — Он расстегнул ремень, снял с себя кольчугу и повесил ее на шесту входа в палатку, потом снял латные нарукавники и закатал рукава рубахи. Воздух холодил кожу, а эти мокрые бинты были еще холоднее — они успели остыть, пока лежали на стиральной доске, — но это было ничего, вода-то была теплая, и руки в ней быстро согрелись. Разноцветные мыльные пузыри так и разлетались во все стороны, когда Роран с силой стал тереть ткань по стиральной доске.
