Понимая, что нужно спешить, Эрагон все-таки не смог побороть собственное любопытство:
— Даутхдаэрт это или нет, но ты так и не объяснил мне, почему Гальбаторикс ни за что не хотел бы, чтобы это копье оказалось у нас в руках. Что делает Нирнен более опасным, чем, например, вон то копье или даже мой Бри… — он вовремя остановился и не произнес до конца имя своего клинка, — или мой меч?
Ответила ему Арья:
— Его невозможно ни сломать, ни как-либо еще вывести из строя; огонь не причиняет ему вреда, и оно практически не подвержено воздействию магии, как ты и сам видел. Эти Даутхдаэртья созданы так, что на них не действуют никакие чары, даже чары драконов, и при этом они способны прекрасно защитить своего владельца. Весьма сложная задача, если учесть силу, сложность и непредсказуемость самой натуры драконов и их магии. Гальбаторикс, возможно, опутал себя и Шрюкна целой сетью охраняющих заклятий, но все же, возможно, Нирнен смог бы разрушить даже такую защиту, какой нет больше ни у кого во всей Алагейзии, причем разрушить с поистине невероятной легкостью!
Эрагон наконец понял, и его охватило настоящее ликование.
— Так мы должны…
Ему не дал договорить чей-то пронзительный вопль.
Звук был поистине ужасен — точно железом по стеклу; он разрывал плоть, точно удар кинжала, вызывая дрожь по всему телу. Эрагон даже зубами скрипнул и невольно закрыл руками уши; потом, сморщившись, резко обернулся, взял себя в руки и попытался определить, откуда исходит этот отвратительный звук. Сапфира замотала головой, и Эрагон даже сквозь этот шум услышал, как она тонко и жалобно засвистела носом.
Он быстро осмотрел весь двор, но лишь на второй раз заметил легкое, еле заметное облачко пыли, поднимавшееся над стеной из трещины примерно в фут шириной. Эта трещина появилась под тем самым почерневшим от пожара окном, в котором Блёдхгарм подстрелил мага. Пронзительный визг все усиливался, и Эрагон снова рискнул отнять одну руку от уха и указал ею на трещину под окном.
— Смотрите! — крикнул он, и Арья кивнула ему в знак того, что все поняла. Эрагон снова заткнул уши, и вдруг без предупреждения, без чьего-либо вмешательства этот звук умолк.Эрагон выждал еще несколько секунд и лишь тогда медленно опустил руки. На этот раз ему пришлось даже пожалеть, что слух у него теперь стал таким острым.
И в тот же момент трещина на стене резко расширилась — до нескольких футов в ширину — и поползла вниз по крепостной стене, изломанная, как вспыхнувшая в небе молния. Добравшись до ворот, трещина ударила в замковый камень, и арка, вздрогнув, превратилась в груду каменных осколков, а сама крепость, казалось, застонала, и передняя часть ее стены — от изуродованного окна до разрушенного замкового камня ворот — начала крениться вперед, в сторону варденов.
