В один из теплых вечеров, когда сумерки только начали опускаться над водной гладью и скрывали тающие в дымке берега, Нина и Гриша вышли на палубу. Сели рядом на сложенные в бухту канаты и молча сидели, очарованные плеском волн за бортом, завороженные ритмичным звуком двигателя, почти заглушавшим негромкую музыку, доносившуюся из кают-компании. Они не прятались, потому что ребята уже давно перестали подтрунивать над ними, махнув рукой на неразлучных друзей.
— Сильно по родителям скучаешь? — наконец нарушил тишину мальчик. — Я бы так долго не смог.
— Очень сильно, — призналась Нина. — Так хочется увидеть их. И Федора.
— Кто такой Федор? Ты о нем никогда не говорила.
— Старший брат.
— Хорошо тебе. А я один.
— Да, не повезло… — посочувствовала Нина. — Мои скоро приедут, в отпуск. И заберут меня с собой.
— На Сахалин? Это где-то рядом с Японией?
— Да. Очень далеко. Но мама такие письма пишет восторженные! Даже бабушек убедила, что на острове рай. Только зачем мне этот рай…
Нина хотела добавить «без тебя», но постеснялась. Разве можно произносить вслух запретные слова? Они застрянут в горле и все равно не прозвучат, не стоит и пытаться. Она даже покраснела от своих мыслей. Но Гриша уже сменил тему:
— Слушай, а ты кем хочешь стать? Только не говори, что учительницей. Все равно не поверю.
— Я? — Нина задумалась. — Не знаю. Хотелось быть художником. Ой, то есть художницей. Или скульптором. Но боюсь — вдруг способностей не хватит?
— У тебя? У тебя — хватит, — уверенно произнес Гриша. — Ты как-то иначе все видишь, не так, как другие. И руки у тебя золотые.
— Золотые! — засмеялась Нина. — Между прочим, мой прадед был ювелиром. И фамилия у него Гольдман — «золотой человек».
— Здорово! — восхитился мальчик. — А моя — Зильберман — «серебряный человек».
— Мы с тобой просто клад — золото и серебро. Не хватает только бриллиантов и изумрудов.
— Почему не хватает? Изумруды есть.
— Где?
— Твои глаза.
Гриша с такой нежностью посмотрел на растерянную Нину, что в груди у нее сладко заныло. До сих пор сентиментальность между ними не была принята.
— Скажешь тоже… — Нина отвернулась.
— А вот я давно решил, кем буду.
— Кем? — Нина обрадовалась, что появилась возможность избежать мучительного изучения ее серой внешности.
— Нейрохирургом.
— С ума сошел? Мозг оперировать — это потруднее, чем ювелиром быть! Ты представляешь, какая это ответственность?
— Очень даже представляю. Знаешь, сколько я институтских учебников перечитал? И по анатомии, и по физиологии. Самое интересное — физиология высшей нервной деятельности.
