— Ты предал идеалы любви, доброты, блага империи и могущества Иоанна Стальной Руки, — отчеканил Князь стандартную формулу. — Зло поселилось в твоем сердце. Ты будешь предан смерти.
— Что вы… — забормотал граф. — Я… Я верен императору! — выкрикнул он и рухнул на четвереньки. — Пощади! Пощади, Князь! Я все отдам! Пощади, Князь!
Граф проворно поскакал на четвереньках к Князю — но одна из собак рванулась наперерез. Бесшумно, быстро, слившись с колыханием теней на полу. Граф лишь успел скосить на нее глаза — а потом челюсти сомкнулись на его шее.
— Ты, твоя жена и все дети твои, — мерно договорил Князь.
Вторая собака будто ждала этого. Она прыгнула и подмяла под собой мальчишку.
— За что? — успела крикнуть жена. — За что?!
Князь развернулся и пошел обратно.
В коридоре он остановился. Подождал, пока стихнет шум в зале, пока сзади простучали шаги и тихий голос вкрадчиво осведомился:
— Какие будут указания, милорд?
— Назначьте временного управляющего, пошлите гонца и разберитесь с запасами еды, Шмальке. И отправляемся дальше.
— Но люди устали, милорд…
— Вы что-то сказали, Шмальке?
— Слушаюсь, милорд, — склонил голову человек в черном камзоле.
Из залы, облизываясь и утирая лапами носы, вышли собаки. Беззвучно сели за спиной Князя справа и слева, словно и не собаки, а его собственные тени от двух факелов.
Через час все было кончено.
Вытирая губы салфеткой, Князь вышел из ратуши. И сразу же почувствовал, что что-то не так.
Оглянулся — и вздрогнул. Собак не было. Ни вечно следовавшей справа Нежности, ни всегда бесшумно скользившей слева Ласки. Зато в воздухе было что-то такое…
Князь закрыл глаза, пытаясь понять, что же это.
— Мальчишку-то за что? — раздалось от кареты.
Князь резко крутанулся на каблуках. Давненько никто не осмеливался так заговаривать с ним!
На подножке кареты сидел давешний шут.
— Надеюсь, трапеза доставила вам удовольствие? — спросил шут. — Граф очень старался, готовя стол. Он ждал вас к утру.
Из-за кареты вылетели обе собаки и сели возле Князя. Как обычно — и все же чуть иначе. Словно были чем-то недовольны. Не нашли чего-то?
Князь шагнул вперед — и понял, что было не так. Шут не был безудержно смел. Он был безмерно пьян. Потому и сидел на подножке — ноги его уже не держали.
— Брысь!
— Вы весьма любезны, Князь, — хихикнул шут. — А я хотел просить вас о милости.
— О милости? Меня?
— О да, вас! Это же вы Князь Любви, это же вы хозяин Ласки и Нежности, — хихикнул шут, покосившись на собак.
