— Теперь ты поняла? — с обидой сказал Витторио, наконец оторвавшись от нее. — Я так тебя хочу, что не отдаю себе отчета в своих словах и действиях…
— А могли бы и отдавать, — парировала, задыхаясь, Лили, продолжая держать оборону, — Это называется самообладанием…
И тут же Лили с ужасом поняла, что и она не может похвастаться этим качеством: Витторио снова наклонился к ней. Она начинала изнемогать: она и хотела его, и ненавидела, и вновь хотела еще больше. Лили уже не отталкивала его, не боролась со своим чувством, потому что было абсолютно безнадежно пытаться восстановить прежнюю границу между ними. Витторио уже не остановить, да и она сама этого не хочет. Лили вдруг поняла, что она по‑настоящему влюблена, и всякое сопротивление теряет смысл.
Почувствовав это, Витторио склонился над ее шрамом. Он прижался к нему щекой, и ее напряженность и страх исчезли. Лили вдруг охватило ощущение свободы, и только что‑то сжалось на мгновение у нее в груди; то погасла последняя искра сопротивления. Лили робко коснулась его плеч, ощутила сквозь рубашку жар его тела и вдруг испугалась, что ее ждет повторение вчерашнего. При этой мысли она снова напряглась и попыталась высвободиться.
— Нет, дорогая, — проговорил Витторио, жарко дыша. — Сегодня без шуток. Мое сердце не выдержит напряжения.
Он приподнялся, посмотрел на нее и одной рукой принялся осторожно стягивать ее шорты.
Лили почувствовала, как желание захлестывает ее. Встретившись взглядом с Витторио, она отвернулась — такая бешеная страсть горела в его глазах.
— Не бойся, — шептал он ей, но Лили не боялась. Уже нет. Путь к отступлению был закрыт, она решилась. Девушка нежно коснулась его черных шелковистых волос, осторожно провела рукой по коже. Витторио покрывал поцелуями ее шею, а она постанывала, изгибаясь всем телом навстречу его ласкам.
Он сбросил с себя одежду, и их обнаженные тела слились в объятии. Охваченные лихорадкой любви, они узнавали друг друга и наслаждались этим.
Тело Витторио было великолепно: стройное, смуглое, мускулистое. Лили не удержалась от восхищения и застенчиво прошептала Витторио комплимент.
— Это мне положено говорить, что ты красива, — нежно сказал он.
— Тебе не нравится, что я так откровенна с тобой? — тихо спросила она.
На какую‑то долю секунды, между ними возникла неловкость.
— Я не привык… Я… — он замолчал, приникнув к ее губам, и Лили подумала, что он готов был заговорить о своей жене, но вовремя остановился. У него наверняка были женщины с тех пор, как она умерла: семь лет — большой срок; и кто‑нибудь из них наверняка говорил Витторио, что он красив. А он действительно красив. Его кожа была эластичной и шелковистой, теплой и ароматной, а руки невероятно нежными. Каждая его ласка, каждое прикосновение помогало ей познать собственное тело; в забытьи Лили только повторяла его имя…
