— С какой стати я должна была вам говорить об этом? — с горечью прошептала она, тихо всхлипывая у него на плече, словно вновь испытывая пережитое. Страшная боль, переполох в больнице, срочная операция, попытка спасти ей жизнь, а потом, когда она выкарабкалась, — известие о смерти отца.
— Но ты физически не могла приехать на похороны, а я изводил тебя своими попреками…
— Вы не знали…
— Это я виноват — не дал тебе возможности все объяснить. — Он приподнялся и обхватил ладонями ее лицо. — Прости меня, Лили, я очень, очень виноват. — Он поцеловал ее с такой нежностью, что у Лили закружилась голова. Ее слезы, негодование, ожесточенность вдруг растворились в сладостной неге. Она запустила пальцы ему в волосы, ее губы приоткрылись, а сердце почти замерло от ожидания чего‑то бесконечно прекрасного. Почти. Потому что где‑то в глубине сознания Лили все же таилось какое‑то напряжение, которое не покидало ее, когда она оказывалась рядом с Витторио Росси.
Тяжело дыша. Лили наконец оторвалась от него. Она почувствовала, как напряжено его тело.
— Наказание мне за прошлую ночь? — страстно произнес он, обдавая ее жарким дыханием.
— Нет, — сказала она, стараясь отодвинуться подальше. — Но все это не то. Вы не тот. Вы хотите меня совсем не потому, что любите…
Витторио обхватил ее и резким движением повалил на кровать, прижав руки Лили к покрывалу. Глаза его гневно сверкали.
— А почему, черт возьми? Почему, по‑твоему, я хочу тебя?!!
— Как вы смеете со мной так разговаривать! — столь же раздраженно крикнула Лили. — Сначала вы выламываете мне руки, а потом хотите, чтобы я занялась с вами любовью! Зачем? Чтобы таким образом принести свои извинения за то, что плохо обо мне думали? Или потому, что пожалели меня из‑за этого шрама? А может, потому, что я похожа на вашу жену? Или вы хотите того, что было у моего отца и его подруги? Но меня зовут не Эмилия, а вас не Хьюго, и…
Витторио не дал ей договорить.
— Я не собираюсь извиняться, — ответил он, задыхаясь от бешенства, — и не испытываю к тебе жалости. Ты думаешь, что знаешь теперь все, и очень сильно ошибаешься. Поэтому‑то мы с тобой и ссоримся.
Он с жадностью приник к ее губам; в его поцелуе было нечто большее, чем страсть, чем влечение. Лили почувствовала, что гибнет; в глазах ее все закружилось, и она поняла, почему он мучил ее, а она его. В их отношениях существовала напряженность — они говорили друг другу жестокие слова, стремились причинить боль, — то была напряженность желания.
