— Внимание! Параграф двадцатый, задачи сто двадцать восьмая и сто тридцатая! Письменно! Буду проверять!
Её уже почти никто не слышал. Это было обычное явление. До конца пятого урока эти четырнадцатилетние ребята, в которых кипела и била через край жажда жизни, досиживали с трудом.
— И подготовьтесь к контрольной работе! Нагибин, если увидишь Исаева, — Галина Семёновна подошла к парте, где пустовало одно место.
— Ладно, передам, — мальчик, к которому она обратилась, кивнул.
— Что он себе думает? Как он собирается экзамены сдавать? — учительница строго сощурилась, глядя на Алексея Нагибина.
Так же сощурившись смотрел Владимир Ильич Ленин с висевшего на стене портрета, но его взгляд был не строг, а скорее весел, с какой-то хитринкой. Такие портреты основателя советского государства висели в каждом классе, в каждом кабинете. Они были такой же неотъемлемой и естественной частью любого общественного учреждения, как стекло в окне. Уже давно никто не придавал им никакого значения, давно не смотрел на Ленина с восторгом и почитанием. Скорее на эти портреты вообще никто не обращал внимания. Ленин был обязательным, но ничего не значившим украшением стены. Помимо лика вождя в школьных кабинетах висели типографские копии портретов великих физиков, математиков, биологов, но если бы не надписи под этими полотнами, выполненными по всем правилам классической живописи, то никто не сказал бы наверняка, чьи это портреты. Но Ленина знали все. В младших классах его называли ласково «дедушка Ленин», ученики же старших классов не упоминали Владимира Ильича, пресытившись на уроках истории бесконечными рассказами о революции 1917 года, о большевистском подполье и о бесчинствах царской охранки. Все эти превратившиеся в легенды рассказы, скучно излагавшиеся снова и снова на уроках, давно вошли в кровь, были хорошо известны, но совершенно не интересовали школьников и лишь нагоняли скуку. Политика и пропитанная политикой история Советского Союза занимала лишь тех учеников, которые были активистами комсомольской организации, да и то лишь в силу необходимости.
Алексей Нагибин затолкал учебники в набухший портфель и торопливо пошёл к двери, слившись с гудящим роем мальчишек.
— Лёша! — окликнул его сзади девичий голос.
Нагибин обернулся. К нему быстро шла красивая светловолосая девочка. У неё были выразительные голубые глаза, тонко вырезанный нос, обворожительная улыбка и постоянно розовые щёки. Белый накладной воротничок ажурно окаймлял верх коричневой школьной формы. Это была Нина Антонова.
