- Моя, - прошептал Коршун, едва касаясь губами черных локонов, упавших на лицо, - моя девочка...
***
Спустя два дня пути выехали на Изиримский тракт. Правда, пришлось подождать, пока пройдет длинный купеческий караван. К вечеру собирались достигнуть одного из Диких городищ, встать на стоянку и основательно передохнуть. А заодно избавиться от лишнего барахла: продать крепких крестьянских лошадок и телегу. Такайра любил путешествовать налегке.
Он ехал чуть позади всех, и, казалось, дремал в седле. Но это было не так. Одна и та же мысль не давала покоя, с упрямым постоянством возвращаясь снова и снова. Пора было ставить точку в такой жизни. Схронов по всей стране у него набиралось немало - шутка ли, больше двадцати лет колесить по дорогам шагганата, отнимая выручку у зажиточных купцов, совершая нападения на отдельные деревеньки, а однажды даже на замок, выполнять тайные поручения Колокола, обычно заключающиеся в устранении неугодных. Но коли хочется иногда проснуться на чистом белье в мягкой постели, значит, пришло время тратить деньги, а не зарабатывать их.
Такайра приоткрыл глаза и посмотрел в спину Маре. Вот ее в этой, новой и благополучной, жизни не будет. Он знает это так же точно, как и то, что в Изириме их ждет последнее дело, после которого отпадет нужда в бродяжничестве и разбое. Что ж... Если есть способ навсегда оставить Мару для себя, то только один - убить, заставив жить в воспоминаниях.
Женщина резко обернулась в седле и уставилась на Коршуна холодным взглядом. Иногда ему казалось, что она, действительно, читает мысли. Во всяком случае, она предугадывала засады и опасности, и не раз уводила погоню за бандой по ложному следу, предвидя действия преследователей.
Мара отвернулась. Взлетели и опали неровно обрезанные пряди, которые на солнце отливали красным. Такайра знал, от чего отказывается и колебался - а надо ли? Все, что ей было нужно - информация, которую он исправно поставлял, пользуясь каналами Колокола. Но вот ведь беда, из тех, кого она разыскивала в пределах шагганата - только один пока не узнал ее кийта, из остальных в живых никого уже не осталось. Пришло время ей, подобно адской гончей, отправляться дальше вдоль побережья, идя по следу, взять который могла лишь она.
Коршун покрутил головой, прогоняя ленивую дрему. Место показалось знакомым. Точно! Пять лет назад под этим дубом с расколотым надвое стволом сидела стайка одетых в рубища людей. У всех были серые лица и потухшие взоры. Под птичье пение брякали иногда звенья в цепи, сковывающей сбитые в кровь ноги. Такайра знал знак Черного круга, грубо намалеванный краской на спинах заключенных. Их вели из столицы в Изирим, чтобы продать в рудники Ариссы. Шагганат таким образом избавлялся от головной боли, связанной с содержанием узников, и получал в казну неплохой доход - рабов в рудники требовалось много.
