Я восстал, мою реакцию можно легко было предвидеть. «Коммунизм, — громыхал я, — Разрушил и разрушает демократию в России. Они, твои друзья, делают рабов из русских людей. Ни для кого нет свободы в стране, за исключением верхушки партии. Ты говоришь о революции…. Коммунисты — не революционеры, они просто рвутся к власти и больше ничего. Они…». Она оборвала меня: «Прекрати оскорблять мою партию, моих товарищей. Они революционеры высокого порядка. Они не хотят для себя ничего, а только для пролетариата. Мы партия рабочего класса. С Лениным и Троцким…». Я потерял самообладание и заорал: «Мартышки так называемой революции отбрасывают Россию на столетие назад». Я подошёл к стене и порвал портреты Ленина и Троцкого в клочья, а кусочки выбросил в мусор.
Внезапно Людмила замолчала, она пошла в спальную и заперла за собой дверь. Я слышал, что она говорила по телефону. Когда она снова вышла в гостиную, она была бледнее чем раньше, разозлённая и со сжатым ртом. Настроена она была решительно. Мы сидели в тишине ещё пять минут, избегая смотреть друг на друга. Она взглянула на свои часы, и лицо её ожило:
— Лёвушка, ты должен сейчас же уйти!
— С какой это кстати?
— Я позвонила в Чека. Они сейчас придут за тобой.
— Да, — ответил я. — Я был уверен, что ты звонишь в Чека. Ты работаешь в этой страшной организации?
Она не ответила. Она снова посмотрела на часы.
— Лёвушка, любимый. Я прошу тебя уйти немедленно.
— Ну уж нет, — отвечал я. — Я остаюсь тут, пусть они меня арестуют. А ты, Людмила, должна уйти сама, иначе твоя репутация сама может пострадать.
Она начала плакать:
— У меня нет выбора, Лев. У меня нет выбора, и я должна сообщить о тебе. Ты враг нашей страны, а я — член партии.
— Я враг не нашей страны, а твоей партии, которая узурпировала власть.
Она подошла и бросилась ко мне на шею. Она плакала, целуя меня.
— Мой бедный Лёвушка, мой несчастный дорогой.
Однако, она ушла из квартиры, как я ей и сказал, быстро. Через несколько минут раздался стук в дверь.
— Войдите, — сказал я громким голосом.
Вошли двое в штатском.
— Гражданин Крентовский? — спросил один из них.
Он был предельно вежлив.
— Доктор Крентовский, — поправил я его в такой же вежливой манере.
— Комиссар товарищ Ковенко сообщила, что вы ворвались в её квартиру и отказались покинуть её. Это правда?
Таким образом выходило, что Людмила была комиссаром Чека. У меня во рту появился горький привкус. «Это всё ошибка, — начал объяснять я чекистам. — Я не знаю никакого товарища Ковенко, но раньше здесь жил мой друг, и мне очень нужна квартира, и я голоден. Меня только что выпустили из Предвариловки, и я позвонил в первую попавшуюся квартиру».
