Влюбленный д'Артаньян, или Пятнадцать лет спустя | страница 7



— Вино придворного аббатства…

— Ле Сен-Пере.

— Священное вино.

— Однако, прежде всего, Шатонеф. Сильнейшее вино. Оно наполняет вашу оболочку и можно благоухать дворянством на целое лье вокруг. Вы будете пить его совсем не так, как пьют иные вина в Париже, жеманясь при каждом глотке. Нет, это вино, как поток, оно зовет «вперед!» стоит лишь открыть ему вход в глотку. Понаблюдайте-ка, вот оно стоит на ступеньках дворца в образе пришельца. На нем восхитительные штаны гранатового цвета, от сапог исходит благоухание виноградника. Чем ближе вы с ним познакомитесь, тем скорее поймете: ваш собеседник знает, что такое жизнь. Обратите внимание, как свободно льется его речь, как сверкает оттенками. Вы чувствуете: вот оно, трепетание языка и дрожание пера на его шляпе.

Приканчивая бутыль, которую он комментировал, Мюло заявил:

— Шатонеф-дю-Пап 1636 года.

— Год, отмеченный поражением.

— Заметьте, годы поражения всегда благоприятствуют виноделию.

Мюло приблизился к д'Артаньяну.

— Скажу по секрету: я не буду досадовать, если кардинал откажется от осады Перпиньяна. Небольшая победа в Каталони — и наше анжуйское прогоркло.

— Да, но вспомните малагу сорок второго! Или херес того же года!

— Господин д'Артаньян, позвольте вам вернуть комплимент: вы глубокий философ, поскольку не упускаете из виду оборотную сторону медали.

Как раз в это мгновение появился господин Ла Фолен. Пока он ведет д'Артаньяна к кардиналу, расскажем в двух словах о господине Мюло. Мюло был духовником кардинала, не делавшего, кстати, различия между своими слугами и своими кошками. Он зло шутил над одними и поглаживал других, вот и все. Однажды, когда Мюло стал в чем-то оправдываться, Ришелье обрушился на него в раздражении:

— Вы ни во что не верите, даже в Бога!

— Как?! — воскликнул Мюло.

— А очень просто. Как вы можете сегодня уверять меня в своей вере, если вчера, на исповеди, вы мне признались, что не верите в Бога!

Мюло искал в напитках виноградных лоз особого утешения. В иные, не обремененные занятиями дни ему доводилось снять пробу с двадцати бутылок, просмаковать с дюжину кувшинов, откупорить и опорожнить не менее четырех других вместилищ отборнейшего вина с целью не утратить вкуса к напиткам. Совершаемые к вящей славе Господней великие труды кардинала давали господину Мюло досуг для этого.

Что касается Ла Фолена, то он был мастер на все руки и заменял его преосвященству и привратника, и секретаря, и телохранителя, и шпиона, когда в том возникала необходимость.