Влюбленный д'Артаньян, или Пятнадцать лет спустя | страница 56
— Да, в Оверни. Я даю им идею, и эти люди претворяют ее в жизнь.
— Я помню, вы излагали мне основной принцип.
— О, он очень прост. В моих копях добывают любопытный минерал, от него нагревается все, что расположено поблизости.
— Необычный жар, вы говорили…
— Такой жар, что у моих физиков сгорели руки. Пришлось выписать из Парижа новых.
— И с помощью этого минерала вы научились вращать два огромных колеса.
— О да, их вращает температура.
— Но аппарат не взлетает.
— Увы! Впрочем, он рассчитан на изрядный вес.
— Вес?.. Но с какой целью?
— Чтоб при подъеме сбросить балласт. Вот представьте: аппарат поднимает с земли шесть тысяч фунтов, но будет проще, если в воздухе он удержит всего три тысячи.
— Разрешите сделать вам предложение.
— Буду очень признателен.
— Осмотрим ваш аппарат.
И они отправились в мастерскую. Пелиссон — опираясь на д'Артаньяна, д'Артаньян — на Планше.
В окружении деревянных подмостков там высился летательный аппарат.
Он был двенадцать футов в вышину, сорок в длину и имел вид судна с двумя гигантскими колесами по бокам. Колеса были усеяны ячеями, задача которых заключалась в том, чтобы, втянув в себя воздух, тотчас отбросить его в противоположном направлении, как это делают иные рыбы в воде.
Восемь других колес меньшего размера обеспечивали передвижение аппарата по земле.
Готовый уже к работе двигатель состоял из множества различных трубок, получавших питание из двух баков с водой, расположенных с обеих сторон машины.
Особые резервуары были заполнены тремя тысячами фунтов балласта, о котором уже упомянул Пелиссон.
Добавим к этому французский флаг над двумя сиденьями из ивовых прутьев для пилота и его пассажира. Подушки с искусно вышитыми на них гербами Пелиссона служили удобству путешественников.
Объясним попутно, каков был герб Пелиссона. На нем изображался гусь с терновым венцом в клюве и с девизом: «Пекись о моей печени».
Придирчиво вникая во все детали, д'Артаньян осмотрел аппарат. Затем он обратился к изобретателю. Тот стоял рядом — глаза опухли, вид потерянный.
— Представьте, дорогой Пелиссон, вы слили три тысячи фунтов воды балласта.
— Готов их слить хоть завтра на рассвете. Но…
— Но?
— Но аппарат потеряет тысячу метров высоты.
— Сделаете вы это из любви ко мне?
— Да.
— И из ненависти к Ла Фону?
— Тысяча дьволов и одна ведьма, да, да, да!
— Когда вы это сделаете?
— Да хоть сейчас.
— Отлично. Планше, наши вещи. Мы уезжаем.
— Я тоже, сударь?
— Ну разумеется!
— Мы совершим полет?