- Но что бы то ни было, я хочу быть возле тебя, - произнес Сали, - пока ты не найдешь себе пристанища, да и поплясать с тобой, любимая, мне тоже хотелось бы. Но где?
- Завтра в двух деревнях неподалеку отсюда храмовой праздник, - сказала Френхен. - Там нас мало знают и меньше будут обращать внимание на нас. Я подожду тебя у реки, и мы пойдем, куда нам вздумается, чтобы повеселиться хоть разочек, один только разочек! Но постой, денег-то у нас нет? - грустно прибавила она. - Ничего из этого, значит, не выйдет!
- Не печалься, - сказал Сали, - я принесу немного денег.
- Но не отцовские? Не... краденые?
- Не беспокойся, у меня уцелели еще серебряные часы, я продам их.
- Не стану отговаривать тебя, - сказала, покраснев, Френхен, - мне кажется, я умру, если завтра не буду с тобой танцевать.
- Самое лучшее было бы нам умереть обоим, - сказал Сали.
С тоской и болью они обнялись на прощание и все же, вырвавшись из объятий друг друга, радостно улыбнулись, твердо надеясь встретиться завтра.
- Когда же ты придешь? - крикнула еще Френхен.
- Утром, не позже одиннадцати, - ответил он, - мы еще на славу с тобой пообедаем!
- Вот хорошо! А еще лучше приходи в половине одиннадцатого!
Когда Сали уже отошел, она снова окликнула его, лицо ее внезапно изменилось, на нем проступило отчаяние.
- Ничего из этого не выйдет, - горько воскликнула она, - у меня не осталось праздничных башмаков! Уже вчера мне пришлось, когда я поехала в город, надеть вот эти, грубые. Не знаю, где достать другие.
Сали стоял растерянный и смущенный.
- Нет башмаков? - повторил он. - Придется, значит, идти в этих.
- Нет, нет, в этих нельзя танцевать.
- Что ж, надо будет купить другие!
- Где? На какие деньги?
- Ах, обувных лавок в Зельдвиле хоть отбавляй. А деньги я раздобуду; и двух часов не пройдет, как я принесу их.
- Но не могу же я расхаживать с тобою по Зельдвиле, и на башмаки денег, наверно, не хватит!
- Должно хватить! Я сам куплю башмаки и завтра принесу их тебе!
- О глупый, они ведь не придутся мне по ноге!
- Дай мне старый башмак... или погоди, я сниму с твоей ноги мерку, это будет самое лучшее, ведь это дело не бог весть какое мудреное.
- Снять мерку? В самом деле! Мне это в голову не пришло. Подожди, я поищу шнурочек.
Она опять присела па лежанку, слегка приподняла юбку и сняла башмак с ноги, обутой еще со вчерашней поездки в белый чулок. Сали опустился на колени и стал, как умел, снимать мерку, проложив по длине и ширине к маленькой ножке шнурок и тщательно завязывая на нем узелки.
