Присутствующие поняли, что одна из женщин Лера. На ее отсутствие на панихиде обратили внимание все. Но организаторы похорон объяснили, что Лера в клинике в Швейцарии и приехать не может.
Курбатов, увидев женщин, сначала очень удивился — по полученной им информации, на имя Леры авиабилет в Россию не выписывался ни в „Аэрофлоте“, ни в какой-нибудь из крупнейших зарубежных компаний, осуществляющих рейсы из Европы в Москву. Корпоративный самолет „Бегемота“ стоял на приколе, так что и этот вариант исключался. „Может, она прилетела самолетом Полковникова?“ — подумал Курбатов. Мише этот вариант не обещал ничего хорошего. Сговор Полковникова со вдовой вполне реален и более чем разумен с точки зрения интересов конкурента „Бегемота“.
Курбатов ринулся к женщинам, но их охрана пресекла его попытку выразить соболезнования. Так обошлись не только с Мишей. К женщинам не подпускали никого.
Распорядитель начал процедуру похорон.
Гроб опустили в могилу. Оркестр сыграл подобающую моменту мелодию. Стоявшие у края бросили по комку земли и отошли в сторону, уступая место другим. К земле не прикоснулись только две женщины в черном. Они стояли не двигаясь и, казалось, рассматривали проходивших мимо них. Направление взглядов проследить было невозможно, но по наклону голов было понятно, что взгляды женщин обращены не на гроб внизу, а на людей у могилы.
Прошло около получаса, а поток людей к могиле не иссякал.
Вдруг над кладбищем из динамиков раздался голос:
— Внимание! Остановитесь и послушайте!
Это было так неожиданно, что все действительно замерли, озираясь по сторонам и пытаясь понять, откуда идет звук.
После небольшой паузы голос продолжил:
— Я понимаю, что многие из вас узнали мой голос. Да, это я — Роман Беленький, человек, тело которого вы сейчас проводили в последний путь. Кто-то из вас искренне жалеет о моей смерти, а кто-то тайно радуется освобождению.
Ошибаются и те и другие. Я с вами не расстаюсь. Я — надолго. И пусть мои недоброжелатели знают, что ничто для них не изменилось: мои друзья — а среди вас есть и такие, хоть и немного, — не дадут погубить то, что я начал. И пусть близкие мои не жалеют о моей смерти — я же долго буду жить в вашей памяти.
Если вы слушаете эту запись — я либо погиб в какой-то катастрофе, либо меня убили. Запись обновляется каждый год — а сейчас я здоров. Значит, слабым меня не видел никто.
Не хочу ваших слез и неискренних речей, последняя моя воля — поминок быть не должно.
