Спустя час-полтора после этого мы находились уже на той стороне забора, оставив тяжелораненого солдата помирать на вышке. Его автомат был у нас.
— Теперь туда! — крикнул нам Граф, показывая рукой на край леса, раскинувшегося метрах в трехстах от зоны. И мы бежали туда, как олени, позабыв обо всем на свете. И нас действительно ждали, но что это были за люди, я еще не знал. Не знал я и того, что ждет меня впереди. Мне просто не хотелось думать об этом, к тому же я по-прежнему мыслями был там, в зоне. Шестнадцать лет говорят сами за себя. Я не очень-то надеялся на то, что мне удастся пропетлять на воле хотя бы несколько лет, и, как показала впоследствии жизнь, увы, не ошибся. Настоящего зэка, что ни говори, видно за версту. А я был именно им. Мы встретились с Графом примерно через год после нашего побега, и встретились мы с ним, конечно, в тюрьме. Да будет проклята она во веки веков!
Я лежал на шконке и переваривал свежую информацию, еще до конца не веря, что все происходит на самом деле. Информация действительно была свежей и, что называется, сногсшибательной. Всего несколько дней назад я как блаженный думал о смерти, а сейчас… «Нет, подыхать мне еще рановато, не дождутся! Накинуть себе петлю на шею не велика мудрость, никого не удивишь. А вот выжить…» По моему телу прошла мелкая дрожь. Я тут же достал из носка малявку от Графа и перечитал ее в третий раз. Мы сидели в разных корпусах, но связь между собой поддерживали. Граф частенько передавал мне через хозобслугу небольшие гревы (чай, курево, сахар) и писал, что у него все хорошо. Малявки были простенькие, не слишком серьезные, и потому мы спокойно обменивались ими при помощи баландеров, не переживая о том, что они попадут сперва в руки «кумовьев», а уж потом адресату.
Но сегодня маляву передал мне мент — он сунул ее в момент выхода на прогулку, четко, и я не знал, верить ему или нет.
Малява была стремная, весьма стремная. Прочитав ее, я было подумал, что это ментовские штучки, «запускалово» чистой воды. Оперативники способны и не на такое, чего уж там. Но все дело в том, что в тексте были заранее обусловленные «маячки», мы так договорились. В начале записки и в конце. Две буквы «л» смотрелись чуть жирнее, чем остальные, но никак не бросались в глаза непосвященному человеку. Почерк подделать можно, запросто, но вот «маячки»… О них было известно только ему и мне. Значит, все ровно и я зря щекочусь. Вдобавок ко всему, будто догадываясь, как именно я отреагирую на «явление служивого», Граф намекнул в тексте, что записку мне передаст мент. Только намекнул, не более, но этого было вполне достаточно.
