Но нет. Не один. Он еще не успел запаниковать, как от одной из колонн отделилась человеческая тень. Фигура была настолько черна, что затягивала в себя свет, и он исчезал в ней, как в черной дыре, без малейшего блика. Разглядывая ее, Андрей заметил, что теперь из его собственного тела — рук, ног, головы, от всего туловища — тянулись тонкие желтовато-светящиеся нити, как от марионетки, и исчезали во мраке свода.
Андрею стало очень страшно и совсем плохо. Многочисленные нити одна за другой начали лопаться в местах соединения с телом, чтобы в тот же миг появиться на темной, словно бы вырезанной ножницами из черного бархата фигуре. Невыразимый ужас сковывал тело, или сковало его нечто другое, притворившись ужасом, но Андрею оставалось только бессильно наблюдать, как обрастает новыми нитями страшная тень, обретая объем и краски, в то время как он сам ощущал себя все более легким, воздушным и слабым. Пронзительная тоска, тоска самого невыносимого предчувствия, заставила его вспомнить слова призрака из Города:
— Посмотри в черное зеркало!
Тогда он, потерявший уже почти все нити, собрал последние силы, сдвинулся с места и поплыл вперед. Он летел мимо колонн, мимо страшной черной фигуры, которая уже засветилась всеми нитями — его нитями, мимо света зеркал, от которых почувствовал притяжение, сначала легкое, а потом сильнее, словно они собирались втянуть его легкое тело в себя. Но Андрей все-таки дотянулся до черного зеркала, схватился за раму и подтянулся на руках, приблизив лицо вплотную к ставшей зыбкой поверхности. Из зеркала на Андрея смотрела лишь слабая тень, и было даже непонятно, его ли это собственное отражение.
Но черный человек заметил передвижение Андрея, развернулся и нехотя, словно не по своей воле, пошел к нему. Силы совсем оставили Андрея, а фигура, которая обрела форму, цвет и, видимо, силы, была уже близко. От зеркал на стенах поднялся ветер, затягивающий, засасывающий ветер, зеркала манили и пугали Андрея и боролись между собой за право обладать им. Но он только крепче ухватился за раму и с тщетной надеждой снова и снова пытался притянуть свое невесомое тело ближе к черной поверхности, вглядываясь в зеркало и уже почти прижимаясь к нему лицом, словно стараясь нырнуть. Он уже не оглядывался на тень и лишь чувствовал, что она за спиной, что она уже жива, и эта жизнь сейчас перетекает и сливается с ним.
Сознание поплыло, словно Андрей уходил в какое-то иное измерение, отличное от сна и более глубокое и древнее, а плотный поток какой-то информации, перемешенной и разноцветной, заполнял его целиком. И все-таки он заставил себя поднять голову и из последних сил направил взгляд в забурлившую черную поверхность. И увидел свое лицо.
