Федя искал у односельчан дешевой популярности. Он был похож на тех американских сенаторов, которые накануне выборов бесплатно поят избирателей виски «Белая лошадь» и дарят им конфеты, завернутые в бумажку со своим поясным портретом.
В дни коротких побывок Федя водил соседей в столовую, поил за свой счет водкой, хвастал заработками. Но, странное дело, как только разговор касался деревенских дел, неизменно выплывала ненавистная фамилия Коржа.
— А к нашему Коржу опять делегация приехала! Кажись, чехи.
— Тоже сказал! Поляки! Чехи в прошлом месяце опыт перенимали!
— «Опыт, опыт», — злился Федя. — А какой такой опыт? Корми свинью от рыла — вот и весь опыт!
— А ты докажи!
— И докажу.
— Как же ты докажешь, ежели у тебя и свиньи нет?
— Добудем.
— Так ты же целый год в бегах. Кто кормить будет?
— За ним свинья в купированном вагоне будет ездить.
— На мотоцикле. Он за рулем, она в коляске.
Собутыльники нагло гоготали. Федя ругался.
Как-то вернувшись из очередного вояжа, он приволок поросенка.
— Породистый! — сказал он Фросе. — Доглядай!
Поросенок был высокий, поджарый, худой, что заяц по весне. Нрав имел легкий, задиристый, собачий. Ел мало. Целыми днями как оголтелый носился по сарайчику. Это огорчало Федю.
— С таким характером сала не наживешь! И что тебя, свинячая душа, носит? Допрыгаешься, сукин сын, до ножа!
Со временем поросенок остепенился. Начал исправно есть. Тыкал пятачком в тонкие, как костыли, Фросины ноги, требовал добавки.
— За ум взялся, стервец! — с удовольствием констатировал Акундин.
Теперь он уже похвалялся перед собутыльниками:
— Покажу я вам, как надо хряка растить! Накроется коржовский Яхонт!
— Так и накроется?
— И видно не будет!
— Хвастать не косить, спина не болит!
— Раз Федя Акундин сказал, — убито!
Федя не останавливался перед расходами. Трижды поил человечка с пивзавода, пока тот не выхлопотал ему разрешение на барду. Болезненная Фрося получила новую нагрузку. Ежедневно она ставила на шаткую самодельную тележку оцинкованный бак и отправлялась за три километра на пивзавод.
Дорога была тяжелой. Колеса тележки, снятые со старой детской коляски, увязали по самую ось. Обратный путь в гору был особенно мучителен. Колеса буксовали. Из бака выплескивалась барда. Фрося, по-бурлацки пригибаясь к земле, тянула веревочную лямку.
В тот год стояло жаркое лето. Жара плыла над садами, песчаной дорогой, над кукурузными полями. Под неистовыми ударами солнца посерели сады и даже кончики листьев теплолюбивой кукурузы побурели, ссохлись, стали ломкими, рассыпались от одного прикосновения.
