— Она с ним работает. Хорошенькая. Не то какую-то программу на языке Си писала, не то электрическую схему разрабатывала, не то еще что-то. Она рассказала нам потом, что Теодор предложил план, как подойти к решению какой-то там технической проблемы, спросил, каково ее мнение. Вы же знаете, как он с женщинами общается: всегда сделает вид, будто только и жаждет узнать женский взгляд на электрические схемы. А она ему, не будь дура, говорит: «Разве тут что-нибудь добавишь?» И смотрит ему прямо в глаза. «Он, — говорит, — весь расцвел, но даже руку мою в свои ладони не взял. Обидно немного стало, — говорит, — хотя не такая уж этот Теодор находка для женщины, многого я бы ему и так не позволила».
— Каков наш Теодор! — сказал полковник Громочастный не без гордости в голосе.
— Вы бы меня, Петр Иосифович, на моральную стойкость проверили!
— Да, Пронин, именно с «Игры в бисер» тебе и нужно начать. Там женщин нет, все мысли о деле.
Теодор чертыхнулся. Он так гордился и своей амурной победой, и своей стойкостью. Хорошо хоть, Баронессе ничего не рассказал. Но бог с ним, с Амуром. Что он в ШАБАК понесет? Что за картина встала перед его глазами? Кто он? Натуральный агент КГБ — вот он кто! Всю жизнь плясал под их музыку. Прав этот Алекс из ШАБАКа. Кто ж он еще? Агент
КГБ и есть! Впечатление от прочитанного было осязаемо тяжелым, как холодная телятина в романах Достоевского.
Баронесса, закончив глажку, вернулась к Теодору.
— Дай-ка мне еще раз посмотреть на свою фотографию в деле, — попросила она.
— Тоже с Доски Почета, — отметил Теодор.
— Я плохо на ней удалась, — сказала, посмотрев, Баронесса.
— Да, не очень, — согласился Теодор, продолжая смотреть на фотографию.
— Теодо-о-о-р! — позвала она.
— Что? — спросил Теодор, продолжая разглядывать ее фотографию.
— Вот же я, — традиционный прием скучающей Баронессы.
Теодор скосил глаза на жену, а затем встряхнулся и встал с кресла. Вместе они спускаются пить чай с бубликами, которые, чтобы не сломать зубы, нужно макать в чай — сначала треть бубликового кольца, потом половину подковки, затем часть загогулинки. Оставшуюся в руках сухую половинку загогулинки, все еще представляющую опасность для зубов, следовало не раскусывать сразу, а размочить уже во рту глотком горячего чая.
В ближайшие выходные Теодор не растапливал угли для шашлыков сухим спиртом, а жег бумаги. Только обложку досье оставил он на память да картонные закладки с надписями: «ДЕТСТВО», «УЧЕБА», «РАБОТА В КБ № 1», «РАБОТА НА ЗАВОДЕ № 2», «ВЫПОЛНЕННЫЕ ЗАДАНИЯ», «ОТЪЕЗД НА РАБОТУ ЗА ГРАНИЦЕЙ», «ПОРОЧАЩИЕ СВЯЗИ».
