— Какое честное слово?
— Честное слово коммуниста.
— Бред какой-то!
— Бред, а что поделаешь?.. Я теперь все понимаю, но вот этого никак понять не смог… Понимаю, что могут пришить что попало, зашмыгают тебя до основания, но тут поражает не то. Знают, с кем имеют дело, а то бы не привели его на беседу. Он все пытался нам объяснить, что есть разное понимание правды, и кое-кто с восторгом его здесь поддержал…
— Кто же?
— Рафес, разумеется. И еще кое-кто нашелся. Тешат себе совесть. Вы можете себе представить две правды, а? Правда бывает одна, только люди разные. Да. Товарищи дорогие — все разные…
Как по заднице дадут, сразу в карлика превращается, а признаваться в этом неохота, ухватиться вроде не за что. Умрешь прямо!
— Господи, что за манера всегда ехидничать!
Полуобернувшись от открытой параши с укоризной смотрит на Пучкова тот старик, которого я еще раньше приметил, когда он драил до блеска свою кружку. Захлопнув крышку параши, старик подошел к нам. Как бы про себя тихо сказал:
— Я… я вот здесь стоял и слышал. Как можно кого-то осуждать?
— Я не осуждаю, Леонид Михайлович, просто возмущаюсь глупостью Столяра. Вы не помните историю со Ждановым?
— Помню, помню, — затряс головой Леонид Михайлович.
То-то вот и есть, что осуждаете, нельзя же так! Неразумного человека судить. И отчего вы все друг друга судите?.. Ну, и что хорошего?.. Все здание на песке… Ну, пойду, пойду я…
Старик дрожащей рукой перекрестился и медленно засеменил от нас.
— Не знаю, чем объяснить? — понизив голос почти до шепота, проговорил Пучков-Безродный. Не понимаю этих предрассудков у такого образованного человека… Старая закваска, не переделаешь. Разные люди, все разные… Ближе познакомитесь с некоторыми, сами убедитесь. Каждый неповторим в своем роде!..
В этом Леониде Михайловиче есть что-то притягивающее, но старикашка безрассуден в своем евангелизме, ослеплен и оторван от жизни. Есть и другого рода слепота. Я расскажу вам другой случай, как факт, что слепота бывает разная, несколько в другом плане. Сейчас мы с вами рассуждаем, и вы не возмущаетесь…
— Как не возмущаюсь?
— Погодите, милейший, мне кажется, что вы вериге в то, что я говорю.
— Какое основание не верить?
— Очень хорошо. Я потому и говорю… А теперь скажите: читали учебники по политграмоте?
— В свое время читал.
— Чей?
— То есть как „чей“?
— Ну, какого автора?
— Керженцева и Леонтьева.
— А, да, стоящая штука, но это пособие по ленинизму, а то политграмота была Ингулова, читали?
