— Пол — ну разумеется! — протянул он до отвращения приторным голосом. — Вот почему ты вдруг вспомнила о моральных устоях. Я так понимаю, что на женатого мужчину, который разошелся с женой, запреты и ограничения не распространяются…
На столике красовалась алая подушечка в форме сердца — вместилище коллекции декоративных булавок. Мэри вынула одну из них с янтарной головкой, многозначительно посмотрела на острие и перевела взгляд на Джефа.
— Если ты не хочешь объясняться со своей невестой по поводу расцарапанной физиономии, то лучше убирайся, — с тихим бешенством посоветовала она и свирепо воткнула булавку в бархат.
— Бог ты мой, способность танцевать на сцене ты, может, и утратила, но артистический темперамент остался! — Заметив, как Мэри вздрогнула, словно от удара, Джеф поморщился от отвращения — на этот раз, к самому себе. — Прости, я не хотел.
— От тебя я ничего иного и не ждала.
— Иногда на меня что-то находит…
— Мне выпала небывалая честь! — саркастически фыркнула Мэри.
— Я пытался закрыть глаза на то чувство, что ты во мне будишь…
— И что же это за чувство?
— Неуемная жажда.
Мэри охватил трепет под жарким, неотрывным взглядом, в котором сливались гнев и страсть.
— Решение очевидно, — добавил Джеф.
— Может, поделишься?
— Если мы утолим жажду, все быстро пройдет.
— Правильно ли я тебя поняла? — Мэри помедлила, подбирая слова поточнее: — Я должна переспать с тобой для того, чтобы ты, удовлетворив свои похотливые чувства, мог со спокойной совестью жениться на Сандре и играть роль благородного отца семейства?
— Я бы сформулировал несколько иначе…
— Да уж, наверное! — Она не верила ушам своим: неужели этот наглец и впрямь рассчитывает на ее слабость?
— Не ты ли сама гордишься своей прямотой? Вот и я стараюсь быть с тобой откровенным. Будь реалисткой.
— Да ты с ума сошел!
— Поверь, мне ни малейшего удовольствия не доставляет расписываться в собственной слабости, — резко бросил Джеф. — Я вообще жалею, что мы встретились.
— В этот момент дева, до глубины души растроганная романтическим объяснением в любви, падает в обморок, — съязвила Мэри. — Какой же низменный способ признаваться в своих чувствах! Ты всегда столь оригинален?
— А ты бы хотела слащавых сантиментов? — брови Джефа изогнулись, словно реакция собеседницы обескуражила его.
— Господь меня сохрани! — задохнулась она от негодования. — Какой же ты похотливый тип!
— Ты считаешь, что мы как любовники несовместимы? Да ведь нас свело вместе физическое влечение или вожделение, если угодно, и ты глубоко заблуждаешься, если полагаешь, что можно устоять перед искушением.
