— Чего ему надо? — спросил я у Ларье.
— Это лесник. Он живет недалеко отсюда. Он спрашивает, кто мы такие.
— Что ты ему ответил?
— Я сказал, что мы бельгийские летчики, летели в Москву. Наша этажерка почувствовала себя неважно, и единственное, что нам оставалось — спрыгнуть с парашютами.
— Он поверил?
— Знать бы, о чем он думает! Ты же видишь его физиономию!
— Да, он кошмарен, как почечные колики…
— Мы идем к нему. Я страшно голоден и должен срочно набить желудок, иначе попросту рухну на траву… Как объяснить ему мой… мой случай?
— Скажи, что ты болен и летел в Россию на лечение… Ты заразен… Если он не захочет понять, я объясню ему все при помощи пушки.
Приятели снова зачесали языками. Затем человек с топором кивнул головой, немного поколебался и повернулся кругом.
— Ну и что? — осведомился я.
— Он согласился провести нас к себе.
— Прекрасно.
Мы пошли вслед за фрицем. Он двигался слишком быстро для бедняги Ларье. Я подошел к нашему проводнику и жестами объяснил, в чем дело. Он замедлил ход.
Если бы я мог помочь своему коллеге! Но делать было нечего. Я был вынужден предоставить ему самому тащиться через поля. Ларье стойко нес свой крест. Я подумывал, что, когда он явится к святому Петру, тот не сможет отказать ему в аусвайсе!
Однако о том, что предстояло мне, я не решался думать. Допустим, я проберусь в лабораторию. Смогу ли я найти противоядие? Я даже не говорю по-немецки, чтобы попросить его у этих господ. Нет, придется отправить лабораторию к чертям вместе со всей ее пакостной биологической начинкой… Затем начнется самая трагичная часть моей миссии. Ларье не должен вернуться. Таков приказ Старика. Он и не мог приказать ничего иного. Нельзя терпеть жизнь существа, само присутствие которого сеет смерть. Общее благо выше жалости!
Я оглянулся на Ларье.
— Ты еще можешь идти?
Он был на последнем дыхании. За несколько минут он потерял по меньшей мере два килограмма.
— Нет, Сан-Антонио, это конец…
— Отдохни немного!
— Бесполезно, мне конец!
— Тебе больно?
— Более того… Мне кажется, что меня больше нет, ты понимаешь? У меня уже нет сил ни на что, в том числе на ходьбу… Будь милым, Сан-Антонио, брось мне свою пушку, с остальным я справлюсь сам!
— Никогда!
— Прошу тебя!
И тут я начал вопить:
— Иди к черту, балда! Сейчас ты растянешься на земле и подождешь меня. У этого болвана с яйцом вместо черепа я отыщу какую-нибудь телегу, вернусь с ней и поволоку тебя на веревке. У него я устрою тебя в каком-нибудь спокойном уголке, где ты будешь ждать, пока я принесу тебе лекарство…
