Была прекрасная ночь. Ослепительно сияла луна. Вероятно, Господь Бог приказал протереть фонари, заменить лампы и направить прожекторы на землю. Да, это была праздничная ночь.
Я отдал бы что угодно и все остальное впридачу, чтобы оказаться с какой-нибудь предсказательницей судьбы на Ривьере, а не топтаться по больничному двору в ожидании часа «О».
Скосив глаз на ласковое небо, я думал о тех не менее ласковых штучках, которые мог бы сейчас проделывать с девушкой моей мечты. Поскольку мечты мои были весьма непостоянны, она представлялась мне то брюнеткой, как все испанки, то блондинкой, способной затмить фею Маржолену[7].
Тем не менее все эти блондинки и брюнетки имели некоторые общие черты: у каждой из них был «Феррари», и, когда они позволяли поцеловать себя, термометры от перегрева начинали лопаться один за другим, хлопая, как пробки от шампанского на банкете ветеранов войны.
Мои часы показывали десять. Я посмотрел на маленький корпус, в котором находился Ларье. Свет горел только в его окне. На освещенном матовом прямоугольнике была видна его быстро двигавшаяся тень, которая то увеличивалась, то уменьшалась. Парень чертовки нервничал. Еще сильнее, чем я сам, пари держу!
Я четко изложил ему инструкции, и, судя по его голосу, он был готов следовать им.
Здание было окружено полицейскими, которые били баклуши при свете луны и мечтали о красотках, ожидавших их в теплых постельках.
Оставалось убить четверть часа, если воспользоваться этой дерзкой метафорой. Я поднялся в свою комнату и снял телефонную трубку. Телефонистка была в курсе происходившего, так что мне не пришлось даже открывать рот, чтобы она соединила меня с берлогой моего бедного коллеги. На другом конце двора тень отдалилась от окна. Голос Ларье звучал ясно. К нему вернулась былая энергия.
— Ларье?
— Да.
— Я забыл сверить наши часы. На моих десять ноль четыре.
— О'кей!
— Как вы себя чувствуете?
— Неплохо.
— Беспрекословно повинуйтесь мне, и все будет хорошо. У меня есть мегафон на случай изменения программы.
— Договорились.
— Еще одно. Если по той или иной причине по дороге в аэропорт мы будем вынуждены остановиться, я дам вам сигнал карманным фонариком. Не надо слишком приближаться к нам.
— Не беспокойтесь.
— Окна в вашей машине должны быть закрыты.
— Ладно.
— Тогда до скорого. Ваш выход в десять десять.
— Я знаю.
Я повесил трубку. Итак, жребий брошен. Как только я вышел во двор, туда же въехали мотоциклисты, выделенные по моей просьбе дорожной полицией. Их было четверо. Я дал им знак подъехать к старой колымаге, предназначенной для Ларье.
