— Двухместный номер? С пальмами, конечно, и с бассейном?
— Мы не шутим, — нахмурился Пашка. — Мы из областной партийной газеты.
— А хоть из центральной «Правды», — сказал небритый. — У нас здесь и в обыкновенные времена никогда свободных мест не было, а сейчас и подавно. Все с ног на голову встало. Город на дно идет.
— Как это на дно? — не понял Тимофей.
— Очень просто. Затопляют нас. Когда плотину построят, Ставрополь на дне моря будет. Сейчас все отсюда уезжают, дома продают, имущество, скотину. Последний день Помпеи.
Пашка и Тимофей вышли из гостиницы. По улице зигзагом двигалась веселая компания с гармонью.
— «Вот ктой-то с го-рочки спустился-я!» — лихо раскинув меха, запел гармонист, но тут же поскользнулся и упал.
— «Наверно, ми-лай мой идет!» — взвыла ватага дурными голосами.
— «На нем защи-и-тна ги-мнастерка-а-а!..»
— Со старым местом народ прощается, — сказал сзади Пашки и Тимофея вышедший из гостиницы небритый дежурный. — В Соцгород[1] все переезжают. А здесь отцы и деды жили. Обидно, конечно. Душа разгула требует.
Почти около каждого дома стояли машины и розвальни, из ворот выносили вещи, мебель, разноцветные узлы с барахлом, выводили скотину, кидали в кузова грузовиков нехитрые пожитки, наваливали на подводы и сани подушки, одеяла, одежду, посуду, сажали сверху ребятишек.
На центральной площади, несмотря на близкие сумерки, бойко действовала барахолка. Торговали всем, чем попало: табуретками, стульями, столами, кроватями, конской упряжью, ведрами, корытами, стенными часами, фикусами, патефонами, топорами, граблями, мешками, вожжами, хомутами, гвоздями, бочками, лопатами…
— Как интересно, — задумчиво сказал Тимофей, — великое переселение народов. Целый город переезжает на новое место. Политэкономия в действии. Товар — деньги — товар.
Но переселяющиеся народы, выручив за проданные товары деньги, отнюдь не торопились, согласно классическим законам политэкономии, приобрести новые товары. Жители затопляемого города несли деньги в основном в ярко освещенную и гудящую многочисленными голосами столовую, гостеприимно распахнувшую двери прямо тут же, рядом с барахолкой.
Пашка и Тимофей, пройдя через рынок, вошли в столовую. Атмосфера последнего дня Помпеи была доведена здесь до самого высокого градуса. Все столы были облеплены тулупами, ватниками, телогрейками. Обвязанные крест-накрест пуховыми платками бабы сидели в компаниях подвыпивших мужиков, в воздухе плавали табачные дымы, слышался разухабистый волжский говорок, песни, крики, стоявшая в углу облезлая радиола вырабатывала двадцатилетней давности фокстроты, энергично функционировал буфет.
