— Получилось! — заявил Дубман, смотря. — Эта вещь стара, с наиболее древней формой рун. Перевод не сообщает многого. Послушайте это:
«Рунный ключ — это я,
Формирование цепочки темного зла,
Мидгард — змея,
Фенрис, и Локи — хитрый дьявол.
В то время как я лежу далеко,
Озиры — в безопасности,
Не принеси меня домой,
Чтобы Рагнорок не прибыл со мной.»
Холод слегка прошел через меня, как если бы перевод тех древних рун мог ужаснуть меня. Нетерпеливо я стряхнул это чувство.
— Что означают письмена относительно озиров и Локи? — спросил я.
— Озиры были древними норвежскими богами, вечно юными и мощными. Правитель Один и озиры жили в легендарном городе Асгарде. Локи воевал против них. Со своими двумя близкими — чудовищным волком Фенрисом и большой змеей Мидгардом, Локи присоединился к джотанам, врагам гигантов-богов. Боги в конце победили, и приковали цепью Локи с его волком и змеей. Но было предсказано, что, если Локи когда-либо сломает свои оковы, это вызовет Рагнарок — гибель озиров.
— «Не принеси меня домой, чтобы Рагнорок не прибыл за мной», — указал он. — Этот ключ утверждает, что является тем, что заперло Локи и его домашних животных. Вероятно, какой-то древний норвежский священник выбросил его в море.
— Я не понимаю этого, — пожаловался Брэй. — Что заставило тебя, сказать мне, выпустить трал именно в этом месте, Кейт?
Когда я поднимал золотой цилиндр, поток подозрительной власти управлял моей рукой. Так это или иначе, но казалось, что-то предупреждало меня опустить его назад в море. Но я не повиновался, потому что кто-то чужой приказал, чтобы я держал рунный ключ.
— Я могу изучить его в течение нескольких дней? — спросил я резко. — Я буду обращаться с ним с сильной осторожностью.
— Я не знал, что Мастерс имеет археологические вкусы, — произнес удивленно Дубман. — Но Вы ответственны за его обнаружение его, так что Вы можете подержать его некоторое время. Тем не менее, не потеряйте его, или я сдеру с Вас кожу.
Через небольшое кольцо на одном конце цилиндра, я пропустил шнур и повесил его вокруг своей шеи. Он был холодным и холодил мою кожу, а также угрожающе постоянно предупреждал…
Естественно я не был суеверным типом. Помимо моих тридцати лет самовоспитания, исследовавшего очевидные истины, я унаследовал осторожный скептицизм моих шотландских предков. Во всяком случае, ученые не могли признать существование сверхествественного. Подобно большинству других физиков, я утверждал, что имеется все еще много сил, которых наука не имела времени исследовать. Когда она это сделает, не будет никакого места для суеверия, для веры в сверхествественное — а так, просто невежество естественных законов.
