– Какое еще поведение?
– Эй, а это что такое? – Слегка напрягшись, он выволок наружу деревянный ящик, прикрытый куском черной материи. Пока он стягивал ее, я отвернулся. – Игрушки, – сказал он. – Детские цацки. – На мгновение я закрыл глаза. Когда я повернулся снова, он вынимал оттуда картонную рыбку с жестяным крючком; рядом лежали кукла из тех, что надеваются на руку, и волчок. Я поднял маленькую книжку – ее страницы были сделаны из какой-то блестящей ткани.
– Это я помню, – сказал я, глядя на букву «Д», по которой карабкался ребенок.
– Что?
– Теперь я вспоминаю кое-что из своего детства. Это мои игрушки. Но откуда они взялись в этом доме?
Вдруг раздался громкий стук в парадную дверь; он был таким неожиданным, что мы на миг вцепились друг в друга. «Мэтью! Мэтью Палмер! Где там мое дитятко?» – это кричала в почтовый ящик моя мать, и в смятении я запихнул игрушки обратно в чулан и закрыл его: мне не хотелось, чтобы она увидела их у меня в руках. Дэниэл встал – он показался мне необъяснимо смущенным, – а я поспешил к двери; мать подставила мне щеку для поцелуя, и я уловил исходящий от ее кожи запах «Шанели». Этими же духами она пользовалась в годы моего детства.
– Миленок там машину ставит, – сказала она. – Может, и вовсе сюда не доберется. – Я представил ей Дэниэла, и она взглянула на него со странной смесью любопытства и отвращения. – Кажется, мы с вами встречались?
– По-моему, нет.
– Что-то в вас есть знакомое. – Она была словно озадачена. – Еще минутку, и вспомню.
Внезапно в холле возник Джеффри, и Дэниэл воспользовался секундной заминкой, чтобы улизнуть. Он опять показался мне каким-то пристыженным, а мать проводила его мрачным взором. В этот момент я заметил, как она постарела: она явно сбавила в весе, а ее правая рука легонько дрожала.
– Ну вот, – сказала она. – Покажи-ка нам с миленком свой дом.
Я подошел к двери и проследил, как Дэниэл отворяет калитку и, не оборачиваясь, торопливо уходит по Клоук-лейн. Мне вдруг захотелось поглядеть на дом сбоку; обогнув угол, я увидел на верхнем этаже заложенное кирпичом окно. Он знал о нем, точно так же как знал о чулане под лестницей. Теперь мне стало ясно, что он хорошо здесь ориентировался и, должно быть, нарочно привел меня туда, где хранились мои детские игрушки. Но разве такое возможно? Откуда ему все знать?
– А твой отец был темной лошадкой, – сказала мать, когда я вернулся в холл. – Это ж надо, припрятать целый дом для себя одного. – Она направилась в большую комнату так беззаботно, точно была здесь хозяйкой. – Пошаливал тут, наверное.
