— Ты здесь?
— Нет, я далеко отсюда. В звездолете мой фантом, Иван! Ты видишь, я откровенен с тобою. Не бойся, я не убью тебя, пока не узнаю нужного мне, можешь быть уверен в этом.
— Я уверен в этом! Пошли!
— Я боюсь оставаться одна, — простонала Алена. Ей было плохо. Слабость навалилась на неё неожиданно, но властно.
— Приляг! — сказал Иван, целуя её. — Я скоро приду. Ты обязательно вернешься на Землю. Не грусти, Аленка!
За бортом звездолета была ночь. Холодная, ветреная, тоскливая ночь.
Когда снежинки растаяли и пропали, Иван пошёл вперёд, куда глаза глядят.
Он знал, что Авварон подскажет путь.
Груды расплавленного металла и лошадиные туши заносило листвой. Откуда она бралась непонятно.
В прошлый раз, когда он был здесь, звездолет исчез. Не повторится ли это и сейчас. Иван не на шутку встревожился.
«Никуда он не денется, — заверил голос Авварона. — Иди к развалинам замка!»
Иван поглядел в чёрное беззвездное небо. Но вспомнилось ему совсем другое — земное, с наплывающими белыми облаками. Вспомнился голос батюшки, его порывистый и вместе с тем мягкий голос. Космос не место для человека.
Да, Иван теперь был согласен с ним — эта чёрная пропасть Смерти, эта бездонная пропасть, в которую падают умирающие на лету, в падении миры, не место для человека. Надо сидеть на своих теплых планетках, ничего не видеть, кроме высокого неба, облаков, колышашейся травы и ряби на водной глади милого озерца. Ничего? Ибо всё увиденное тобою — мираж, отражение былого — свет звёзд идёт до глаза твоего миллионы, миллиарды лет. И нет тех светил, что блестят на ночном небе. Они давно уже сгорели в бесконечном падении, сгорели, не достигнув дна Вселенской Пропасти. Так зачем же всё это! Нет, человеку нельзя уходить с Земли. Он нигде и никому не нужен! Его никто не ждёт! Не надо уходить, тогда и не придётся ломать голову — как вернуться, как отыскать выход. Горе! Горе землянам, покинувшим свою обитель. В Космосе много пристанищ. Но в нём нет пристанища для человека.
Иван пробрался в разрушенные ворота, замка, поднялся по лестнице на второй этаж, подошёл к провалу — никакого ветра не было, ничто не дуло извне, из вечной ночи спящего мира.
Авварон сидел на куче тряпья, той самой, из-под которой его когда-то вытащил Иван. Неужели и впрямь прошло десять лет? Не может быть!
— Где ячейка? — в лоб спросил Иван.
— Сделка должна быть честной, — прокартавил карлик. Из-под капюшона на Ивана глядели огромные, выпученные глазища-сливы. На огромном вислом носу болталась мутная капля. Нижняя губа была чёрной и почти сухой.
