— Пусть будет так, — согласился Авварон с ехидным причмокиванием, прихихикиванием, всхлипами и сопением. — Главное, мы у цели. И никто нам не помешает, ни Программа, ни твое дурацкое упрямство, Иван, ни все эти выродки, заполонившие Пристанище…
— А рыбина?
— Что ещё за рыбина?
— С кровавыми глазами. Рыбина с Гиргеи?! Авварон недовольно закряхтел.
И выступил из мрака.
Его немощная горбатая фигура в балахоне обрисовалась внезапно, будто во тьме включили свет.
— Ты, Иван, слишком любопытный, — прогнусавил он прямо в лицо, — такие плохо кончают.
— Не хочешь отвечать.
— Есть вещи, которые не должны нас касаться, философически изрек Авварон.
— Чёрт с тобой! — согласился Иван. — Но есть ещё одна вещь… Короче, я сдохну, но не сдвинусь с места, пока не узнаю, что с Аленой!
— Ну, а если я не знаю этого, тогда что? — вопросил Авварон самым наивным образом.
— Врешь!
— Обязательно тебе надо нагрубить, Иван. Ты, небось, забыл, что я твой полновластный хозяин?
— Помню! Но не во всем, колдун! Ты забыл, что в любой миг я могу убить себя, уничтожить свой мозг. Ты не успеешь считать нужной тебе информации, понял?
Авварон засопел, отвернулся. Он стоял на выступе и время от времени отпихивал от себя клюкою наползавших жирных червей и мокрых змей. Крылатые скорпионы, тарантулы и сороконожки пугливо облетали его.
— Угрозы. Опять угрозы! Как с тобой непросто, Иван! Если бы ты побывал на моем месте! И далась тебе эта спящая красавица, эта живая нежить, Замолчи!
— Ну, хорошо. Смотри!
Вспыхнуло слабое зелёное свечение. Иван отбил от лица выскочившую из живого болота скользкую и отвратительно пахнущую мурену, сделал попытку вскарабкаться на уступ. Но оскользнулся. Упал.
Свечение усилилось. Он почти явственно увидал каменную стену, решетки ржавые и изъеденные временем, тусклое свечение полупогасшего факела, отвратительно-жестокую застывшую рожу идола… и её. Прекрасную Алену, прикованную к стене, в изодранном платье-тунике, несчастную, страдающую, плачущую.
— Казнь состоится на закате Чёрного Солнца, Иван, — пояснил колдун, если ты будешь умным и проворным, ты успеешь взглянуть на неё в последний раз. Понимаешь?!
Иван всё понимал. Карлик-крысеныш мог врать. А мог и не врать. Сейчас он был в полной его власти. И иного выхода не предвиделось.
— Говори, что надо делать — выкрикнул он, не отрывая глаз, от растворяющегося во мраке видения.
— Вот так бы сразу! Ты молодец, Иван, мне будет тяжело с тобой расставаться. Мне будет так не хватать тебя! — Авварон притворно всхлипнул, шмыгнул носом.
