К концу ноября, после того, как под руководством Финна я нарисовал не слишком плохой портрет спящей у несуществующего водопада Минетты, собачка заболела.
В моем сердце воцарился страх. Я любил Минетту. Ее существование постоянно напоминало мне, что я был — и надеялся остаться — другом и шутом короля, и я не сомневался, что ее смерть станет зловещим знамением будущих бедствий.
С большой неохотой вытащил я хирургические инструменты, лекарства, мази и порошки, но, положив их рядом с Минеттой на стол, вдруг понял, что не знаю, как лечить собаку: в желании забыть прошлую профессию я так преуспел, что уже ничего не помнил.
На память пришли Лу-Лу и рассуждения Фабрициуса о природе. Удастся ли исцелить Минетту таким же ничегонеделанием? Вряд ли. Бедняжку почти все время рвало, на животе была большая мокрая язва.
Добавив в молоко немного опия, я влил его в пасть собаки, и вскоре она спокойно уснула. Я осмотрел язву. Она гноилась, от нее шло зловоние. Я решил, что заключенный в ней яд проник в кровеносные сосуды и далее — в сердце. Будь это нарыв, я мог бы его вскрыть, но то была открытая рана, я не замечал ее несколько дней, а то и недель — ведь она была на животе.
Я постарался как можно лучше обработать рану — промыл теплой водой, смочил льняную тряпочку спиртом и наложил на больное место. Минетта заскулила во сне, потом ее стали сотрясать ужасные конвульсии. В уголках пасти выступила пена. Я крепко держал ее, дожидаясь конца судорог. Рядом стоял мой слуга Уилл Гейтс — белый, как бумага, на его лбу проступил пот.
— Плохи дела, — сказал я Уиллу. — Не знаю, что и делать. Где сейчас можно найти доктора Мердока?
— Доктор Мердок — шарлатан. Сущий невежа.
— Все равно. Он — наша единственная надежда. Где его можно найти?
— Только в одном месте, больше нигде.
— И где же?
— В «Веселых Бездельниках», сэр.
Почему я не послал Уилла в таверну? Я не послал его, так как решил, что легкий галоп по ноябрьскому снежку на Плясунье поможет освободиться от беспокойства и страха, не оставлявших меня в тот вечер. Я крикнул конюху, чтобы тот седлал лошадь, а сам тем временем отнес Минетту в свою спальню, положил на кровать и приказал Уиллу под угрозой увольнения не оставлять собаку ни на минуту.
— А что мне делать, если ее опять станет трясти, сэр?
— Крепко держать, — ответил я. — И стараться, чтобы она не дергалась.
Я вскочил на Плясунью и поехал через парк, спугнув попавшегося на пути марала. Пришпорив лошадь, я погнал ее быстрым галопом, жадно вдыхая свежий густой воздух и чувствуя, как острый страх понемногу отступает.
