Брови капитана Рыбкина приподнялись в веселом изумлении.
— Ну, это я так… Образно… Не цепляйся к словам. Короче – задача понятна?
— Да что тут не понять-то, Виктор Михайлович? Надо – сделаем! Для того и готовились, для того и учились… Вот только с обеспечением как будет? С обслуживанием?
— А тут одна надежда – на "Дуглас" полковника Надеждина. Придется ему бобиком покрутиться, будет боеприпасы и техников туда-сюда возить. Куда мы перелетим, туда и он.
— А полковник Надеждин… это кто?
— Сейчас расскажу… — я коротко поведал НШ как наш Вася стал "оборотнем в погонах".
— Ясненько… — подумав, промычал Рыбкин. — Ну, тогда будем считать, что вчерне мы вроде все оговорили. А там – война сама покажет… Когда летим?
— Да послезавтра и вылетаем, чего тянуть-то? Транспортник нам дают, он и нашим штурманом будет. Проведет до Ленинграда. А там скажут, куда подсесть… В общем, Федор Тимофеевич, готовь все наземные службы к перелету. Я займусь летунами, ладно?
Не успел НШ выйти, как дверь снова приоткрылась, и в кабинет заглянул хмурый Петрович.
— Разрешите, товарищ майор?
— Да заходи, Петрович… собственно, ты уже и зашел. Что случилось? С машиной что?
— Что с ней будет, с машиной-то? Ездит, бензин только жрёт, как сапожник самогонку… — Петрович помялся и "бабахнул" свой вопросик. — На фронт?
Я аж рот раскрыл.
— Слушай, Петрович, а ты не аргентинский ли часом шпиён, а? Ты это откуда взял?
— А что тут еще думать? Как ехали из вэвээса – вы аж издергались на сиденьи, все "скорей, да скорей". А тут – совещания сплошняком… Василий опять же в коридоре "на часах", секреты охраняет, стало быть… И народ забегал, как наскипидаренный. Что еще другое может быть? — прямо посмотрел мне в глаза Петрович.
— Ну, ты и аналитик, Петрович, — восхищенно выдохнул я. — Тебе бы в разведупре служить! Так ты что пришел?
— На фронт летите? — продолжал гнуть свою линию Петрович, исподлобья глядя на меня.
— Да. На фронт. Только ты не болтай пока, старшина…
Кивнув, Петрович не торопясь расстегнул пуговичку на клапане кармана гимнастерки, и, порывшись, достал сложенный лист бумаги.
— Вот… рапорт, товарищ майор. С вами хочу… Когда у меня еще врачебная комиссия будет… А вы уже на фронт. И я с вами.
— Петрович, ты же "злой" танкист?! А в авиации по твоему мнению одни ушлёпки служат! — мое удивление было абсолютно искренним.
— Э-э-эх… — безнадежно махнул рукой старшина. — Какой из меня теперь танкист… После ранения силы в руках нет, одно дрожание… А шоферить в тылу я не хочу. Я на фронт хочу, Виктор Михалыч. Не откажи… Понимаю, ты теперя "Додж" на истребитель поменял, да я не только механиком-водителем могу. Я еще и артиллеристом служил, так что всяко-разно пушки-то на самолете обслужить смогу… Прошу зачислить меня в эскадрилью, оружейником! — вытянулся по стойке "смирно" старшина.
