Довольство, выражавшееся на его лице, исчезло, как внезапно потушенный огонь. В его манерах и голосе появилось опять затаенное недоверие ко мне.
— Разве вы знаете миссис Болл?
— Я знаю ее только по отчету о процессе.
Он не удовольствовался этим ответом.
— Но вы, вероятно, имеете причину интересоваться ею, если спрашиваете о ней. Дружеский это интерес или враждебный?
Как ни была я неосторожна, но я не решилась дать прямой ответ на этот прямой вопрос. Лицо его предостерегало меня.
— Чтобы ответить вам, я должна вернуться к тяжелому для вас разговору о процессе, — сказала я.
— Говорите, — отвечал он с одной из своих мрачных вспышек юмора. — Я предаю себя в ваши руки, я мученик на костре. Зажигайте огонь.
— Я несведущая женщина и могу ошибаться, — начала я, — но в судопроизводстве по делу моего мужа есть часть, которая кажется мне весьма неудовлетворительной. Защита, по моему мнению, была основана на несомненной ошибке.
— На несомненной ошибке! — повторил он. — Странное мнение, миссис Валерия, по меньшей мере странное.
Он старался говорить шутливо, он взял стакан с вином, но я заметила, что слова мои произвели на него сильное впечатление и что рука его дрожала, когда он подносил стакан к губам.
— Я не сомневаюсь, что первая жена Юстаса действительно просила его купить для нее мышьяк, — продолжала я. — Я не сомневаюсь, что она употребляла тайно мышьяк для улучшения цвета лица. Но что она умерла от излишней дозы мышьяка, принятой ею самой, этому я не верю.
Он опустил стакан на стол такой нетвердой рукой, что пролил часть вина. Глаза его встретились с моими и тотчас же опустились.
— Отчего же умерла она, по вашему мнению? — спросил он так тихо, что я едва расслышала.
— От руки убийцы, — ответила я.
Он сделал движение, как будто хотел соскочить с кресла, но, пораженный, по-видимому, внезапной слабостью, остался на своем месте и откинулся на спинку кресла.
— Но, конечно, не от руки моего мужа, — поспешила я прибавить. — Вы знаете, что я вполне уверена в его невиновности.
Я заметила, что он содрогнулся и что руки его сжали конвульсивно ручки кресла.
— Кто же отравил ее? — спросил он.
В эту критическую минуту мое мужество поколебалось.
Я не решилась высказать ему прямо мое подозрение.
— Разве вы не можете угадать?
Он не ответил. Он, по-видимому, размышлял. Спустя минуту он внезапно приподнялся. Его слабость, очевидно, прошла. В глазах его появился прежний дикий блеск, на лице вспыхнул яркий румянец. Угадал ли он, почему меня интересовала миссис Болл? Да.
