Мне показалось, что последние слова Алеши умудрились кольнуть непрошибаемого Василича. В маленьких глазах мясистого крепыша дрогнуло мгновенное сомнение.
— Алешка! Если все можешь — спой «Яростный стройотряд»?! «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди»!.. — съязвил Ёсиф и еще пропилил смычком по скрипке, издав настолько гнусный звук, что все в комнате сморщились.
— Все тебе хохмить, Ёська! — повернулся Алеша.
— Ну, и кто же у нас тут король блатной песни?.. — заискивая, подбодрил Василич.
Певец снял белый пиджак и повесил его на спинку стула. Оставшись в жилетке, сильно ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Подошел к центральному микрофону и громко пошкрябал его ногтем. Убедившись, что техника работает, певец обернулся к Василичу и спросил:
— С чего начинаем? — он уже опять улыбался до ушей. — Чтобы я ушел из шоу-бизнеса? Не дождетесь!.. — Эти Алешины мгновенные перепады настроения были поразительны.
Дальше в комнате началась оглушительная какофония настройки инструментов. А я обратил внимание, что нигде нет Евы. Она оказалась на кухне, где в одиночестве тоже смотрела в окно на микрорайон с высоты и водила пальцем по стеклу. Неожиданно я обнаружил, что и ее глаза полны слез.
— И что, вот на этом люди деньги зарабатывают? — поинтересовался я, как будто невзначай. — На таких вот куплетах? «Раз пошли на дело, выпить захотелось»?.. И много за это платят?
— Много, — кивнула Ева. — Алеше за удачный концерт могут несколько тысяч сразу заплатить. Хоть «Жигули» покупай, только он пропивает все моментально. Василич себе наваривает в несколько раз больше. А сколько зарабатывают те, кто пленки тиражирует и по стране рассылает — я вообще не знаю, — отрывисто пробормотала она.
Это не укладывалось в голове. Неужели за два часа песен в прокуренной комнате с завешанными одеялами стенами кто-то может заплатить несколько тысяч только певцу?.. Такого способа заработать кучу быстрых и легких денег я не мог себе даже представить.
Впрочем, на кухне я оказался не только для решения вопросов коммерции. Я положил руки Еве на плечи. Они слегка вздрагивали. А потом не удержался и провел руками ниже — по бедрам. В ответ Томашевская зло дернулась, отстранилась, сунула мне в руки все ту же охапку роз и холодно велела:
— Налей воды в ванну и брось туда, чтобы не завяли!..
А сама ринулась в комнату. И я поразился, как грубо искажается ее лицо, когда Ева в ярости. Кое-как свалив дурацкие цветы в ванну и включив холодную воду, я устремился за ней.
