— Стоп! Стоп! — заметил маневр музыкантов Василич. — Вы что, бухать сюда пришли?! Ну-ка завязывайте! Я вам не за это плачу, — грозно объявил он. — Пока первую сторону не запишем — никакой выпивки. Наш солист, после вчерашнего, и так еле на ногах держится…
— Я в ажуре! — возразил Алеша, не выпуская стакана из рук. — Лучше, Василич, ты нам объясни: ты часом не еврей?.. Хватка у тебя такая деловая… А вот Ёська Шмеерзон — чистокровный еврей, но у него никакой хватки. Только как скрипку хватать знает да водку глушит похлеще иных русских!..
Музыканты рассмеялись.
— Уж хлеще тебя никто не пьет, Алеша, — разъярился Василич. — Ну-ка все по местам! Живо инструменты настраивать!.. А ты, голуба моя, иди сюда, определимся, что исполнять будем, — он забрал стакан из рук разочарованного Алеши и увел его в угол комнаты показывать какие-то исписанные листочки.
Музыканты покорно разобрали инструменты и разошлись по своим местам. Басист подсоединил электрический шнур к гитаре и подошел к крайнему висящему микрофону. Ударник встал за два небольших плоских барабана. Клавишник так и остался на диване, но подтянул ближе стойку с небольшой электроорганолой.
Между тем, Василич и Алеша вдруг громко заспорили.
— Не буду я это петь! — горячо возражал Алеша, от возмущения наивно и нелепо выпучив глаза. — Ну, что это: «А на вышке маячит распроклятый чекист»!.. Это же чистая антисоветчина. На наши концерты смотрели сквозь пальцы, пока мы воровской романтикой занимались. А если в антисоветчики запишут — это конкретным сроком пахнет! Я потом в зоновской самодеятельности выступать не желаю!..
— Ну, какая же это антисоветчина, Алеша?! — возражал Василич. — Просто классическая лагерная песня: «По тундре, по железной дороге, где мчал товарный «Воркута-Ленинград»… Ее столько поколений пело. Ну и потом, у нас же с репертуаром — швах! Одно и то же перепеваем. В одной аранжировке, в другой, в третьей… Вот я и подобрал старые народные песни. Уверен, людям они понравятся, и новый альбом разойдется на ура. Артисту нельзя надоедать публике, иначе потом никому не будешь нужен…
Алеша перестал возражать и как-то сник. Только смотрел в окно на строящийся микрорайон с высоты девятого этажа и, словно ребенок, скреб ногтем по стеклу. Его белый костюм даже как-то осунулся на сутулых плечах.
— А мне, думаешь, не надоело? Столько лет петь «взял я фрайера на гоп»?.. Я уже ненавижу этот блат! Я ведь что угодно могу спеть: романсы, народные песни, эстраду, что хочешь!.. Я ведь артист. А никто не верит. Вот даже ты не веришь в меня…
