— А что, если мы отвезем ее в американский госпиталь? Объясним все доктору Стивенсону, он сделает ей укол чего-нибудь успокаивающего. А завтра она будет готова выдержать тяжелый удар…
Об этом я не подумал. Вполне разумное решение.
Да только оно было мне не по душе. Честно говоря, трусливое решение. Накачаем успокаивающими средствами Люсьенн Массэ, развяжем себе руки и сможем опрокинуть стаканчик-другой с друзьями… Нет, не нравилось мне это решение. А кроме того, сильнее, чем симпатия к Люсьенн, меня теперь удерживала здесь таинственность всей этой истории. Я был снедаем любопытством, оно перекрывало мне все пути к отступлению, я стал его пленником.
Все это я и объяснил моей жене, и Салли прекрасно поняла меня. Впрочем, мы всегда мыслили и чувствовали одинаково.
— Как ты думаешь, Вилли, какая опасность угрожает ей?
— Если бы я только знал… Видишь ли, сначала попытались заставить ее остаться здесь одну. Потом решили убедиться, что она так и поступила, — этим объясняются телефонные звонки.
— Но ведь было достаточно позвонить всего только раз! И если Люсьенн ответила… Ох! Знаешь, о чем я подумала? — вдруг вскрикнула Салли, у нее даже голос изменился. — Звонивший ничего не говорил, чтобы его не узнали по голосу. Вывод: Люсьенн знает этого человека.
— Неплохо, Салли. Неплохо! Но это не дает ответа на твое прежнее замечание: Люсьенн уже ответила один раз, значит, было ясно, что она дома. И все же часом позже раздался второй звонок…
— Подожди-ка, первый телефонный звонок был до или после получения письма?
Я задумался.
— До.
— Ты уверен?
— Уверен!
— Хорошо. Значит, звонивший хотел удостовериться, что Люсьенн получила пневматичку. И он перезвонил позже, чтобы проверить, следует ли она директивам своего… мужа, скажем так. Да только во второй раз ответил ты, и мужской голос чертовски взволновал его. До такой степени, что он был вынужден позвонить и в третий раз.
— В конце концов, — пробормотал я, — может быть, в третий раз это был не он, ведь я выдернул штепсель телефона из розетки.
— Не имеет значения.
Стоя у круглого окна, Салли смотрела, как дождь молотит по тротуару.
— Выключи свет! — внезапно приказала она, отступая в сторону и прижимаясь к стене.
— Зачем?
— Хочу кое-что рассмотреть.
Я погасил свет. Комната погрузилась в темноту. Только слабо светилось окно. Сквозь тюлевые занавески были видны длинные штрихи дождя. Салли приподняла край занавески и глянула вниз, на бульвар, омываемый дождем. Редкие фонари освещали его блеклым светом.
