— Пить! Воды! — послышался хриплый шёпот. Мы все четверо отшатнулись. А кто бы не отшатнулся, услышав, что покойник заговорил?
Доктор снял верёвки. Громила побежал за водой, а я вернулся в свою контору.
На следующий вечер припадок у Большого Джо повторился.
— Ну, на этот раз он точно мёртв. — Эскулапа, однако, всё ещё трясло от пережитого шока. — Пусть мёртвым и остаётся. Не ваше собачье дело, жив он или нет. Не смейте совать в это свои проклятые носы!
Огромное тело, жёлтое и иссохшее, отвезли в морг и положили в лохань. Лохань, глубиной в три фута, стояла на цементном полу. Покойника совали туда и засыпали колотым льдом. Тело обычно хранили один день. Если никто из близких не делал на него заявку, доктора производили вскрытие, а потом бренные останки заколачивали в грубый деревянный ящик и опускали в яму на тюремном кладбище.
Большой Джо откинул копыта вечером в субботу. Ночной дежурный по дороге в морг вёз свою каталку мимо почтового отделения и обычно останавливался поболтать со мной и Билли. Мы выглядывали наружу. Иногда на носилках, свесив руки и ноги, лежал один труп. Иногда два. Или даже три.
— На этот раз Большой Джо точно отдал концы, — пропел дежурный и весело покатил дальше.
Да, отношение обитателей тюрьмы к покойникам было ошеломляюще бессердечным. Никакого уважения к умершим узникам, с ними обращались не лучше, чем с дохлыми собаками.
Возвращение Большого Джо с того света вселило в меня чувство нереальности происходящего. Было по-настоящему жутко.
На утро воскресенья, подстрекаемый любопытством, я пошёл в морг. Тот представлял собой тёмный сарай в углу тюремного двора, около котельной. Со мной был охранник. Мы отворили дверь и…
И остолбенели от ужаса при виде отвратительного зрелища: холодная липкая рука покойника дёрнулась и забрызгала нас кровью. У меня возникло такое чувство, будто на шее затянулась удавка. Охранник схватился за мой пояс и застучал зубами. Большого Джо сунули в ту самую лохань для трупов. А он снова «воскрес».
Он проснулся среди ночи и попытался выбраться из ледяной ванны. Его тело перевешивалось через край лохани, голова и руки, длинные, липкие от крови и холодные, лежали на полу. Создавалось впечатление, что он потерял равновесие и упал. Лицо с широко раскрытым ртом было обращено ко входу, и страшные глаза взирали на нас.
Вскоре после двенадцати я пошёл в клуб. Луиза и Портер возились в кухоньке. Луиза щеголял своим фартуком из кухонного полотенца, Портер, одетый, как всегда, в серые тюремные штаны, в качестве украшения нацепил ярко-голубой галстук.
