— Пошли в дом, — хрипло выдавил он. — Иди сюда. — Он провёл меня в ту комнату, где метался в бреду Джон.
— Это раз, — ткнул отец пальцем.
И больше не проронив ни слова, двинулся в другую комнату, где на столе лежал Эд.
Глубоко запавшие глаза отца горели, он сверлил меня яростным взглядом.
— А это два, — сказал он. — И что ты теперь собираешься учинить? Совсем покончить с нами?
Меня словно плетью по лицу огрели. Я съёжился, как побитая собака.
Мы оба стояли безмолвно и только дыхание с трудом вырывалось из груди. Я видел, как дрожали у отца руки. Я не мог заставить себя взглянуть в его лицо, полное горестной укоризны.
Что он хотел этим сказать? Неужели думал, что я это так и оставлю, в то время как весь Вудворд ждал ответного удара?
Он отлично знал нравы, царящие в этом городке, затерянном в прерии. Расчёты здесь производились быстро и результатом их, как правило, была смерть. Население состояло в основном из бывших беглых преступников и старых, битых жизнью ковбоев, а они к Закону особого уважения не испытывали.
Заправлявшие здесь всем маршалы,[6] на словах оплот закона, сами были отъявленными мерзавцами. Большинство из них в прошлом промышляли либо шулерством, либо угоном чужого скота.
Изгои общества добывали себе средства к существованию при помощи шестизарядника, маршалы же — с помощью бутылки виски.
Я сам не раз наблюдал, как маршалы незаметно подкидывали бутылку в фургоны, пересекающие просторы прерий; потом накидывались на ни о чём не подозревающих переселенцев, переворачивали повозку сверху донизу, находили бутылку; свои жертвы они привязывали к деревьям, а грязный трюк повторяли до тех пор, пока не набиралось с десяток пленных. После этого несчастных гнали в Форт-Смит,[7] фабриковали фальшивые доказательства, вымогали деньги, а затем хладнокровно засаживали ни в чём не повинных людей на четыре-пять лет якобы за попытку провезти виски на Индейскую территорию. Каторжная тюрьма в Огайо, куда я в конце концов угодил, была полна жертв подобных из пальца высосанных дел.
Маршалы огребали по две тысячи долларов за «дело». Ковбои, по стечению обстоятельств иногда становившиеся людьми вне закона, были просто чистые ангелы по сравнению с этими подонками. Так что на справедливость этих «блюстителей порядка» рассчитывать не приходилось.
Я всё это знал. Прикончить того, кто подло выстрелил в спину — на Среднем Западе не убийство, а дело чести.
Но мне не чести хотелось. Я жаждал отмщения. Эд и я были вместе 12 лет, в моей душе он занял место Стентона и Цыпы. Но он значил для меня куда больше, чем те двое. Широкая натура, ясный ум, благороднейший человек из всех, когда-либо живших — и вот он лежит здесь, с головой, развороченной пулями убийц.
