— Нет, товарищ, пойдем без остановок, так. —
— Теперь частые туманы. В тумане идти нельзя. Прикажете на якорь стать, не подходя к берегам?
— Пожалуйста — вставайте.
— Есть! —
И слышен крик командира, — в безмолвии, в пустыне:
— Готовь якорь!
— Есть! —
Туман, безмолвие, пустыня, лишь плещется вода о борт.
И во мраке, в потном тепле, в тишине — слышен разговор, медленный, тягучий — —
Женский голос: — Ты это, што ли? Што же это — один посадил, а все лезут в черед… Не щипи!..
Басок: — Тише, ты, баба!.. Мы теперь своего богатства не понимаем. Турцию, браток, можно завоевать мирным порядком, — взять и перелить Черное море в наше, в Балтийское, вот и все… Эта, браток, тема государственного масштаба.
Молчание.
Тенорок: — А как перелить-то?
Басок: — А для этого, браток, надо прорыть канал, либо Двину с Днепром в одно срыть, — и валяй, качай на нашей территории, мирным порядком, помалкивай. Так же можно и Каспий выкачать, и никто ни слова протесту, потому что — дома…
Тенорок: — Двину с Днепром нельзя слить, потому что текут они в разные стороны.
Басок: — А я говорю — водокачки!
Тенорок: — Опять же в Московской губернии раньше море было, — начнешь качать и зальешь чего не надо. Ты это, товарищ, контрреволюцию разводишь…
Молчание.
Басок: — Богатства мы своего не понимаем… Вот опять же у итальянцев снегу не бывает. Англичане и предложили нам концессию о ввозе снега…
Новый голос: — Ты эти концессии брось ко псу под хвост, — спать мешаешь!
Басок, миролюбиво: — Мы говорим про наши дела в государственном масштабе, а ты — спаать!.. Раз в году и приходится научно поговорить, — а ты — спааать!..
— А я говорю — спитя, не мешайте другим!..
Во мраке завозились, уронили чайник.
Женский голос, сердито:
— Тише, ты, черт, по дойлам-то ходишь!..
Ночь. Ничего не видно. Пусты, пустынны, черны просторы, плещет вода, туман. Не виден в просторах город, и только на заводе одинокий горит во мраке свет, яркий, точно вырезанный из мрака. — Шипит вода, пароход идет черным простором, в плеске воды, в речном холоде. И туман — серый, осенний, липкий. Огней на бакенах не видно. — Человек стоит на палубе, на носу холодно. — Тогда приходит командир парохода и говорит:
— Здесь прикажете приставать?
— Да, здесь мы пристанем, — отвечал Архипов.
— Есть, — и капитан уходит.
Ночь. Шипит вода. Тишина. — И тогда гудит пароход, точно намерен вывернуть свое нутро.
— Средний!!! — кричит капитан с рубки, и гремят, скрипят рулевые цепи.
Человеку думать о России, о революции, о мраке, о водоразделах русских, — так, как думают наедине. — Ночь. Шипит вода. Тишина. Туман. Прогудел пароход, и с берега откликнулось общипанное эхо. — Туман, тишина. И серый в тумане пристает к конторке пароход, — серый в тумане стоит человек.
