Но вот радость: чиновник с важным видом открывает засекреченный и сургучом скреплённый пакет, достаёт лист бумаги с названием экзаменационной темы, и учительница наша пишет её на доске. Тема слово в слово совпадает с темой моей шпаргалки. Сейчас мне нужно было только одно: спокойно списать с головы, не ошибиться. Я и приступил к этому делу.
Учительница, стало быть, должна радоваться, что я пишу. Но нет. Она подходит ко мне, стоит над головой и наблюдает, как я красиво сажаю буквы и складываю слова.
— Покажи руки! — говорит она мне.
Показываю. В руках у меня ничего нет.
— Встань, выходи из-за парты…
Она заглядывает под парту, ищет шпаргалку, но не находит, ибо она у меня в голове.
— Садись, продолжай писать…
Сажусь и продолжаю списывать с головы.
Она недовольна. Идёт к представителю министерства.
— Он пишет… — говорит она ему.
То есть, она, — учительница, занимающаяся с нами шесть лет, классная руководительница за всё это время, — доносит на меня чужому человеку, наделённому властью. Почему она это делает? После экзамена мы с ней, по всей вероятности, разойдёмся навсегда. Плохо, конечно, списывать, но если это для меня последняя возможность, если со списыванием связана моя судьба, если никому нет вреда от этого, и если формальность тоже соблюдена, — то неужели учитель не посочувствует своему ученику? Это же предательство, что она сейчас доносит на меня?
Инспектор из министерства говорит ей:
— Это кто, он? — и смотрит в мою сторону. — Пусть пишет!
— Но это невозможно… Он не знает…
— Пишет же?
— Списывает…
Тогда этот чужой человек подходит к мне и долго наблюдает, как я пишу. Видит, шпаргалки нигде нет. Улыбается мне, пиши, говорит, и отходит.
Хотя потом она долго убеждала членов экзаменационной комиссии, что я и слово без ошибки написать не могу, но в моей работе не была обнаружена ни одна ошибка, а содержательно сочинение тоже было хорошее. Потому комиссия была вынуждена поставить пять.
Так я окончил школу на золотую медаль.
Из двадцати шести одноклассников золотые и серебряные медали получили восемнадцать выпускников. И пусть никто в этом не ищет других причин, кроме двух: первая — талант наш, вторая — талант Дейда Варо. Не надо быть ясновидящим, чтобы узреть: что с нами могло случиться, если бы не подоспела Великая Учительская Любовь.
А что стало с золотой медалью?
Стоит сказать, в чём она мне пригодилась.
Медаль была действительно золотая, весом 18,5 граммов. В 1950 году государство не скупилось выдавать отличившимся школьникам слитки чистого золота в виде медалей.
