— Ищи.
— Как? — опешил Ромка.
— Води петлей по полу и слушай сигналы.
Ромке пришлось согнуться в три погибели, так как провод от наушников был не очень длинным. Он услышал в ушах непрерывный писк и поводил медным щупом по полу. Вдруг писк изменил тон. Ромка пошарил в том месте рукой и, не глядя, поднял с пола маленькую монетку.
— Гениально! Классно! — завопил он. — Мы это все тебе вернем, ты не сомневайся.
Польщенный похвалой, Катькин приятель снисходительно кивнул.
— Желаю удачи. Когда свой клад найдете, не забудьте показать мне.
— Это мы тебе железно обещаем.
Ромке неудержимо захотелось тут же отправиться на поиски клада, но какая-то неведомая сила влекла его в театр. Интересно, как выглядит Марина со сцены? Однако всю дорогу он ныл, что этот спектакль ему сто лет снился и тыщу лет не нужен.
— Я с Мариной Владимировной договорилась, что мы придем. Неужели тебе не хочется посмотреть, как она играет? Тебе спектакль понравится, вот увидишь, — заверяла его Катька. — А клад там сто лет лежит, и за оставшиеся три часа ему ничего не сделается.
— Не что, — поправил ее Ромка. Он во всем любил точность. — Меньше.
— Ну, почти семьдесят, это дела не меняет.
Очутившись в театре, Ромка вообще перестал думать о кладе. Он погрузился в атмосферу ни с чем не сравнимого предвкушения чуда, памятного с детства радостного волнения. Первым спектаклем, который он увидел в своей жизни, была «Золушка». Тогда, совсем маленький, он не отрывал от сцены завороженных глаз: в реальности увиденного он, как всякий ребенок, ничуть не усомнился.
Потом, примерно через год, мама повела его в ТЮЗ на премьеру «Головы профессора Доуэля». Ромке исполнилось уже пять лет, и он хорошо помнил, как они зашли в гримуборную к одному актеру, доброму и привлекательному дяде Саше. Валерия Михайловна была там по долгу службы — ей требовалось написать на этот спектакль рецензию, а дядя Саша не только играл в нем главную роль, но и являлся его режиссером.
Мама поговорила с ним, а потом они с Ромкой пошли в зрительный зал, но их туда не пустили, так как первое действие уже началось. Пришлось им подниматься наверх, в бельэтаж, и на это тоже ушло некоторое время. То есть когда они наконец уселись в самом последнем ряду, спектакль уже был в полном разгаре. На сцене Ромка увидел говорящую голову, у которой не было ни рук, ни ног, вместо них только одни трубочки. И вдруг откуда-то взялся дядя Саша и стал грубо кричать на и так кругом несчастного бестелесного профессора Доуэля. Каким же он стал злым и противным, совсем не таким, каким был всего несколько минут назад.
